Читать книгу - "Наши заповедники - Георгий Алексеевич Скребицкий"

а мы с Иваном Галактионовичем занялись сбором материалов для музея. В первую очередь нужно было поскорее убить на чучела несколько гагунов, а то они, сбившись в стайки, почти все уже шли от берегов в открытое море менять перо. У островов остались только отдельные птицы.

Конечно, легче всего добыть гагуна в заповеднике, но мы не хотели выстрелами пугать их здесь. Пусть у нас в заповеднике они чувствуют себя в полной безопасности и совсем не боятся человека. Поэтому мы с Иваном Галактионовичем решили отправиться за гагунами и другими птицами километров за пятнадцать, на незаповедные острова.

Набили патроны, взяли с собой еду, поставили парус и с попутным ветром тронулись в путь.

После хлопот с вольерой, инкубатором, гагачатами, когда буквально не было времени вздохнуть, теперь, сидя в боте, я с особенным удовольствием вновь почувствовал суровую красоту моря и диких скалистых островов.

Быстро бежит бот. Над головой упруго надувается ветром четырехугольный холщовый парус. Ветер брызжет в лицо водяной соленой пылью. Мимо проплывает берег — огромные серые камни с сидящими на них, как старики-удильщики, длинноносыми куликами. Море играет, все в солнце, в ветре, лижет борты лодки голубым пламенем ленивой волны. В воздухе кружат, кричат чайки. И даже их крики не нарушают этого первобытного покоя природы.

— Вот так бы плыть и плыть… — говорит Иван Галактионович.

— Да-а, хорошо, — нехотя отвечаю я, и мы снова молчим и смотрим на плещущий в солнце морской простор, на синее, безоблачное небо. Порою в нем, будто далекий парус, мелькнет белое крыло пролетающей чайки и исчезнет за зеленым, лесистым островом…

Этот остров и был конечной целью нашего пути. Он не считался заповедным, поэтому здесь мы и собирались поохотиться.

Невдалеке от острова в море темнели небольшие луды. На таких лудах обычно и любят отдыхать гагуны. Я внимательно вгляделся. Возле одной из луд на воде что-то белело. Я посмотрел в бинокль: вот они, гагуны, три штуки.

Мы опустили парус и взялись за весла.

Удастся ли подобраться? Я уже испытывал охотничье волнение. Удивительное дело, все время видел в заповеднике и гаг и гагунов, но смотрел на них просто как на домашнюю птицу. В голову даже не приходило, что это дичь. А вот теперь, подбираясь к гагунам, с ружьем, сразу почувствовал, как от волнения задрожали руки.

Луда, возле которой плавали гагуны, все ближе и ближе. Я уже простым глазом хорошо видел больших белых птиц с темными головами. Греб теперь один Иван Галактионович. Я держал ружье наготове.

До ближайшего гагуна оставалось не более ста шагов; еще немного, и можно стрелять. Но в это время он взлетел, за ним другой — и все три птицы, хлопая крыльями, поднялись с воды и полетели низко над морем к соседней луде.

— Эх, заметили! — воскликнул с досадой Иван Галактионович. — Еще бы чуточку — и наши…

Мы опять взялись за весла и поплыли к той луде, где уселись гагуны, но с тем же результатом. Не подпустив нас шагов на сто, птицы перелетели на прежнюю луду.

— Стой, Лексеич, мы с тобой их перехитрим! — сказал Иван Галактионович. — Вылезай из лодки, садись за камень, а я их оттуда турну.

Я вылез на луду и спрятался за огромный серый камень. Иван Галактионович быстро отплыл. Вот его лодочка уже далеко покачивается на волнах. Он плыл не прямо к соседней луде, а немного объезжал ее, чтобы пугнуть гагунов на меня. Лодка скрылась за лудой.

Я устроился поудобнее. Ружье со взведенными курками — наготове.

Вдруг из-за луды показались три белые точки. Быстро увеличиваясь, они неслись над морем прямо ко мне. Гагуны! Только бы не заметили, не свернули в сторону!

Я прижался к каменной глыбе. Стрелять или нет? Кампи мешают целиться. Я выскочил из-за них. Птицы с шумом свернули в сторону.

Выстрел — мимо; второй — и один из гагунов, опустив крылья, косо падает в воду. Всплеск воды — и на поверхности ничего нет, будто камень бросили. Нырнул. Сейчас вынырнет.

В один миг. я перезарядил ружье, но гагуна нигде не было. Куда же он девался? Ведь возле луды в воде даже травы нет, негде и спрятаться. Вдруг шагов за двести в море показалось что-то белое. Поглядел в бинокль — гагун. Низко пригнув голову и почти весь погрузившись в воду, он быстро уходил в море. Он то исчезал под водой, то опять показывался.

Что же мне делать? Я начал кричать, звать на помощь Ивана Галактионовича с лодкой. Куда же он делся?

Неожиданно над самой головой послышался свист крыльев. Мимо меня пронеслись два гагуна. Не целясь, я выстрелил им вслед. Один будто споткнулся в воздухе, упал в воду и тоже исчез.

«Опять ушел!» В полном отчаянии, с разряженным ружьем я опустился на камень.

Вдалеке показалась лодка Ивана Галактионовича. Он плыл ко мне. Но теперь все равно было уже поздно. Наверно, оба раненых гагуна ушли далеко в море.

Иван Галактионович подъехал:

— Ну что, убил?

— Ты-то куда с лодкой пропал?

— Да я там караулил — думал, от тебя обратно полетят.

Я сел в лодку, и мы поплыли наудачу в море, в ту сторону, куда ушел первый гагун. Отплыли метров четыреста — нигде не видно.

— Подожди, а это кто там плавает? — спросил Иван Галактионович.

Я посмотрел в бинокль:

— Нет, это чайка.

— А там?

— Тоже чайка.

Отплыв еще метров сто, мы повернули обратно к луде. И вдруг прямо перед лодкой, в каких-нибудь двадцати шагах, я заметил — на воде что-то белеется.

— Должно быть, щепка, — сказал Иван Галактионович.

Мы подплыли ближе. Я боялся поверить глазам: не кажется ли?

— Гагун! Он и есть! — радостно воскликнул Иван Галактионович.

Впереди нас на волнах покачивался мертвый гагун. Он почти весь был в воде, только спинка виднелась. Еще взмах весел — и я с торжеством вытащил из воды дорогую добычу.

Первый раз в жизни держал я в руках гагуна. До чего красив! Недаром про него говорится, что в его наряде отражаются все краски Севера: белизна снегов тундры, густая чернота прибрежных скал, зеленоватый цвет льда и розовато-желтый отблеск зари.

Иван Галактионович тоже был очень доволен:

— Ну, Лексеич, молодец, не подкачал!.. Мы сейчас и второго разыщем. Куда он отправился?

Но этого я и сам не знал. Ведь он сразу нырнул и исчез. Вероятнее всего, вынырнул где-нибудь очень далеко.

Мы возвратились на луду и долго осматривали в бинокль поверхность