Читать книгу - "Раубриттер - Борис Вячеславович Конофальский"

Он встретил всех один, без молодой жены. И, поклонившись, сказал тоном извиняющимся:

— Друзья мои, со всем прискорбием вам говорю, что графиня занемогла и просит немедля отвезти ее домой в поместье. Окажите великодушное понимание и простите нас, но нам со всей скоростью надобно отъехать. Мой дом, мои повара и погреба к вашим услугам, господа.

Многие гости с удрученными лицами пошли к нему справляться о здоровье графини и выражать сочувствие. А Волков с господами офицерами остался в стороне. И после граф подошел к нему сам:

— Друг мой, — говорил он тихо, — уж извините меня, но я уезжаю, простите, но послезавтра дочь мою под венец поведет мой старший сын, меня на свадьбе не будет.

— Понимаю, — спокойно сказал Волков.

— А то у ангела моего дурное расположение духа нынче, — объяснял граф.

«Ты еще не видал ее дурного расположения духа, старый дурак», — со злорадством думал кавалер и опять говорил, кивая головой:

— Понимаю, граф.

Так, даже не показав лика из кареты, новоиспеченная графиня уехала в поместье своего мужа. Даже рукой не помахала ему, дрянь, а ведь это он для нее все устроил. Для нее.

А повара тут, в Малене, были дурны. Это Волков еще в первый раз отметил, не чета тем, что были в поместье. А вот винные погреба с окороками и с сырами у графа были на высоте. Только вино кавалера и утешало в тот вечер.

Глава 20

Попробуй еще подобрать доспех на такого здоровяка, каким был Увалень. Теперь его все так и завали. Волков поехал утром по мастерским, кузням и лавкам оружейников. Но, слава Богу, Мален, казалось, весь состоял из них. Тут можно было найти все, что надобно. Кавалер очень любил ходить по таким лавкам. Больше, чем девы младые любят ходить по лавкам с одеждами. Это отвлекало от грустных дум, и он был рад отвлечься.

Первым делом они с Максимилианом нашли здоровяку огромную стеганку с длинными рукавами. Она закрывала тело от горла и ниже колен, стеганка была толста и крепка необычайно. Полы и весь подл ее были обшиты войлоком, а «подмышки» так и вовсе были забраны кольчужными вставками.

— Ну, как? — спросил Волков у Увальня. — Нигде не мала?

— Нет, господин, — бубнил тот. — Но уж больно жарко мне в ней.

— К этому привыкать придется, — сказал кавалер, вспоминая, как на юге в страшную жару даже самые крепкие солдаты падали в строю без чувств. А в бою при осадах, при жарком деле, приходилось воду в бочках арбалетчикам возить, чтобы те себе могли ее за шиворот лить.

Он вспомнил об этом и невольно улыбнулся, то были славные времена, бедные, но славные.

— Ладно, беру, — сказал Волков, — приказчик, а шлем, подшлемник, кираса на этого мальчугана найдется у тебя?

Подшлемник нашелся, огромный и крепкий шлем по размеру, больше ничего на Увальня в этой лавке не было. Они пошли дальше.

В небольшой кузне нашли на него кирасу. Как раз, чтобы сверху надеть ее на стеганку, села хорошо, нашли наручи и отличные кольчужные рукавицы. Все было в пору.

В следующей лавке нашли бувигер[8] по размеру, горжет[9] удачно встал под огромный шлем Увальня. Теперь в голову парню можно было даже не целиться. Тонкая щель между шлемом и бувигером была очень сложной целью и для арбалетного болта, и для ручного оружия.

— А ну, держи это, — Волков взял из стойки от стены отличную алебарду.

Алебарда была и не длинна, и не коротка, древко плоское, мореное, железо отличное. Секира сама невелика, но отменно остра на углах, на обухе тоже острый крюк и трехгранная пика в локоть длиной хорошо закалена. Всем она была хороша, но многим показалась бы излишне тяжелой.

— Ну, не тяжела? — спросил Волков.

— Нет, господин, — пробурчал из шлама Увалень. — Даже если бы втрое была тяжелее, осилил бы.

— Ты не хвастай, дурень, — говорил кавалер, осматривая его, — иной раз такую в руках часами держать приходилось, так руки к вечеру ее уже удержать не могли.

— Хоть целый день продержу, — бубнил из шлема здоровяк.

— Ладно.

В той же лавке купили они еще и наголенники[10], пошли дальше.

В следующем торговом дворе выбрали Увальню сапоги с коваными носами и задниками, а еще пояс. И на пояс крепкий тесак в два локтя длинной, с ножнами.

Надели все это на Увальня и переглянулись, даже мастер, что все это делал, и тот восхитился. Так велик и страшен был этот молодой человек в боевом облачении и с мощной алебардой, что даже сам кавалер, встреть его на поле боя, так предпочел бы себе другого врага найти. Но это если, конечно, он не знал бы, что на Увальня доспехи надеты в первый раз.

— Ведаешь, сколько я в твой доспех денег положил? — спросил кавалер, когда уже рассчитался с последним мастером.

— Не ведаю, господин, — доносилось из-под брони.

— Почитай, двенадцать талеров. Это не считая оружия.

— То много, господин, — бубнил здоровяк.

— В деле мне все отработаешь, — сказал Волков.

— Отработаю, если не помру от жары, — заверил его Увалень. — А пока дела нет, дозвольте мне все это снять.

— Шлем сними с подшлемником, к остальному привыкай. Обнашивай.

— Понял, — сказал молодой человек, с радостью стягивая шлем и подшлемник.

— И пеший теперь все время ходи, — добавил кавалер, садясь на коня.

— Это чтобы он попривык к доспеху? — спросил Максимилиан.

— Да, и еще мне мерина моего жалко.

Они засмеялись. Волков не смеялся уже очень давно. И он, кажется, первый раз забыл, что отдал замуж свою Брунхильду.

В главном соборе города Малена собрались люди, да все не последние, все знатные. И многие господа со всего графства съехались, и городские нобили пришли, люди Волкова были, кроме Брюнхвальда. Все в лучших одеждах. Колокола на соборе отбивали «радость», как и положено в свадебный день. Старый Епископ Маленский, отец Теодор, и его викарий были в своих парадных одеждах. Святые отцы и служки — все тоже в торжественном.

Словно праздник какой святой был. Епископ стоять устал, так ему стул принесли прямо на кафедру.

Колокола звенели, простой люд, зеваки, сбирались у входа, в храм их не допускали, господа ждали в церкви. Жених ждал стоя, хотя надо было бы сесть. И вот, наконец, к собору подъехала кавалькада в два десятка верховых в цветах графа, а за ней две кареты. Когда открывалась дверь одной из карет, трубачи сыграли «внимание».

Из кареты вышел молодой граф фон Мален.