Читать книгу - "Кровавые скалы - Джеймс Джексон"

— Где доказательства?

— Доказательством является имущество обвиняемого, обнаруженное в его покоях, а также тот факт, что он хранил у себя порох и был замечен непосредственно перед пожаром.

— Это лишь гипотеза, брат шевалье.

— Доказательство, ваша светлость, — сказал де Понтье сдержанно, и его слова возгласами и призывами поддержали стоявшие позади солдаты.

— Этот человек создавал взрывчатку для наших братьев в Сент-Эльмо, греческий огонь, метательные снаряды и огненные трубы.

— Лишь чтобы обмануть нас, скрыть свои истинные намерения.

— Чтобы убивать врагов и защищать нашу землю.

— Он магометанин, сир.

— Союзник нашего ордена и не пособник турок.

— Вы желаете, чтобы мы доверяли его слову, ваша светлость?

— А вы хотите, чтобы я заключил под стражу невинного?

Де Понтье смиренно улыбнулся:

— Мы просим вас казнить его, сир.

— И не подумаю!

— Было бы неразумно позволить ему свободно разгуливать вне стен темницы и без петли на шее, сир.

— Мудро ли оставаться в темнице стойких предубеждений, брат шевалье? — Ла Валетт нахмурился, а его лоб поверх задумчивых глаз пересекли морщины. — На галерной скамье мавр был мне братом.

— В Сент-Анджело мы ваши братья.

— Вам никогда не доводилось заживо гнить за веслом, вам неведомо, насколько это испытание раскрывает душу. Мы делили на двоих удары кнута, каждый вдох и последние крохи, вместе шли бесконечной тропой мучений. Повторяю, он не способен нас предать.

— Вас объединяет общее прошлое галерных рабов, сир? Это бесподобный способ подослать шпиона сарацин, чтобы враг, подобно червю, проник в глубь нашего ордена.

— Братья, такое поведение противоречит справедливости.

— Война не предполагает справедливости, сир. Война требует лишь нашего выживания.

— Я вижу лишь гниение, — холодным тоном медленно произнес Ла Валетт.

Приор Гарза приблизился к де Понтье.

— Мы нашли истину, ваша светлость.

— Вы нашли козла отпущения.

— Язычники попирают наших братьев в Сент-Эльмо, а мавр — язычник.

— Вы очерняете его имя так же, как черна его кожа.

— Мы защищаем веру и наших людей.

— Какой ценой, брат приор? — Ла Валетт повернулся, обращаясь к толпе: — Отступите. Я буду говорить с мавром наедине.

— Он убийца, ваша светлость. Возможно, он носит стилет или шелковую нить.

— Бунт и непослушание гораздо опаснее.

Воины отошли назад, временно подчинившись власти своего предводителя. Вдвоем Ла Валетт и мавр взошли по лестничному пролету на мощенную камнем террасу. Здесь за ними можно было наблюдать на расстоянии, и здесь они могли поговорить.

— Не печалься, Жан Паризо, — сказал мавр, смахивая пыль со своих одежд.

— Я не позволю причинить тебе вред.

— Я во власти одного лишь Всевышнего.

— Эти люди заклинают Господа удовлетворить их намерения, войной оправдывают свое бесчестье. Как гроссмейстер ордена, я не могу допустить, чтобы правила толпа.

— Как гроссмейстер, ты должен согласиться со всеобщим мнением. Приор Гарза и шевалье де Понтье отнюдь не простолюдины.

— В этом и вся беда. Они влиятельны и склоняют на свою сторону других.

— Они могут склонить на свою сторону и победу, Жан Паризо.

— Я пресеку подобные шаги, прикажу разобрать все виселицы.

— Разве в твоей власти отвратить ночное убийство, удар мечом в спину, поджог спящего на ложе? — Мавр испытующе смотрел на своего друга. — Кто бы ни подложил эти злосчастные предметы в мои покои, кто бы ни распространял злые слухи о моем предательстве, добра он мне не желает.

— Слушание дела перед Священным собранием изгонит саму мысль о твоей измене.

— Оно лишь подтвердит ваши разногласия, усилит разлад.

— Я готов противостоять такой опасности.

— Которая приведет к другим опасностям.

— Ты хочешь, чтобы я, уподобившись Пилату, умыл руки и бросил тебя на милость этих жестокосердных?

— Я хочу, чтобы ты покорился воле судьбы, Жан Паризо. Я хочу, чтобы ты объединил орден.

— Как он может объединиться вокруг лжи и клеветы?

— Многие народы доказали, что такое возможно. Дай подданным то, чего они требуют. Запри меня в подземелье, прикажи отправить меня к галерным рабам, что находятся в казематах глубоко под фортом.

— Ты не заслуживаешь такой участи, мавр.

— Такой приказ докажет твою силу и поможет избавиться от меня. Это утолит их жажду мести и спасет наше общее положение.

Ла Валетт поразмыслил над советом мудрого человека, в компании которого оказался. Стервятники все еще кружили над головой. Немало преимуществ было в том, чтобы спасти мавра от их когтей и спрятать, пока о нем не забудут. Но имелись и недостатки: потеря доверенного советника, тайный переход власти в руки политиков и подлецов, рыцарей, подобных де Понтье, и прелатов, подобных приору Гарзе. Престарелые воины, как рыцарь Большого Креста Лакруа, и молодые рыцари, как племянник Анри, им не чета.

Мавр протянул руку и аккуратно выдернул волосок из бороды Ла Валетта.

— Вот видишь, как легко его вырвать, Жан Паризо. Пристально следи за каждым недругом и недугом. От этого зависит не только твоя власть, но и сама жизнь.

— Я буду бдителен.

— Нас связывают единый Бог Авраама и дружеские узы.

— Я признаю это, предав тебя захвату и пленению.

— Я охотно покоряюсь, Жан Паризо. — Мавр кивнул в сторону громыхавшего Сент-Эльмо: — Против утраты столь благородных душ цена моей свободы невелика.

— Она значит многое.

— Оставь свой пыл для грядущей схватки, а печаль — для павших и умирающих собратьев, подобных Кристиану Гарди. Я стану коротать время, прежде чем вновь появлюсь из заключения. Тогда как воинам Сент-Эльмо вернуться не суждено.

Двое стояли в безмолвном единении, великий магистр и жертва его войны. Оба предполагали подобный поворот событий, оба понимали, что осажденное братство способно обратить гнев на самих себя или рвать других на куски. Ради ордена и благоприятного исхода осады мавр был осужден на заточение. Настал несчастливый день тягостных времен. Таково искусство выживания.

Все шло привычным порядком: утренний обстрел уступил место атаке янычар, неистовой ярости и кровавой сече. Шесть часов защитники форта сражались с турками и каждый раз встречали натиск врагов и отбрасывали их назад, каждое столкновение оставляло позади разбросанные человечьи внутренности и новые трупы. Рухнул последний участок стены, похоронив под собой сотни воинов с обеих сторон. Мушкетные пули и двуручные мечи кромсали плоть. Христовы воины вновь выстояли, провожая отступающих врагов радостными возгласами. Но этот день оказался особенным, ибо должен был стать последним. Настал вечер пятницы, 22 июня 1565 года, тридцать четвертый день осады. Когда за аванпостом померк дневной свет, выжившие собрались вместе, чтобы приготовиться к смерти. Их борьба подошла к концу. Сражаться осталось недолго. Они совершили достаточно, сделали все возможное. Грядущий день готовил самый холодный рассвет и последний сокрушительный удар.