Читать книгу - "На рубежах южных (сборник) - Борис Тумасов"

Дробно постукивая копытами по сухой, как камень, дороге, кони внесли коляску в крепость и, не сбавляя хода, понеслись к майдану.

«Как себя вести с бунтовщиками? – размышлял наказной. – Обещать, что будет по-ихнему? Грозить? Эх, Головатого бы сюда! Умел старый лис с казаками говорить…»

Он представил себе, как поступил бы покойный Антон Андреевич на его месте. Конечно, он пришел бы к казакам один, без конвоя, невозмутимо посасывая старую люльку. Присел бы с казаками в тени, угостил бы их своим табачком, поговорил бы просто, задушевно. Вспомнил бы совместные походы на Туретчину…

«Это был бы самый правильный способ справиться с бунтом!» – решил Котляревский.

Но не было у него умения запросто, дружески беседовать с простым народом, не было и желания понять нужды казаков-«холопов», «быдла», как он мысленно их называл.

У самой толпы ездовой осадил разгоряченных коней. Тачанку со всех сторон окружили казаки. Котляревский, не сходя на землю, встал, окинул толпу холодным властным взглядом.

– Чего вы хотите, казаки? Почему не расходитесь по хатам? Или не надоела вам походная жизнь? Или по семьям не соскучились?

– О чем заговорил! У нас, пан атаман, жизнь походная в печенках сидит! Да только за ту жизнь нам вместо спасибо дулю показали! – ответил за всех Ефим.

– Правильно Половой говорит. Отдай довольствие! – зашумела толпа.

– Довольствие вам сегодня же выдадут, и немедленно расходитесь по станицам!

– Ото добре! Так бы давно! – закричали остальные голоса.

– Э, нет! – Вперед пробился высокий казак с орлиным носом и черными усами. – Э, нет! – повторил он. – А ежели мы в походе не были, а не меньше ихнего настрадались, так кто ж наши обиды выслушает?

– Верно, Панасенко!

– Землю по справедливости делите!

– Леса всем поровну, а не только старшинам!

– Не разойдемсь! – ревела толпа.

– Добудем правду-матку, шо старшины ховают! Не уйдем, пока всего не добьемся!

– Тише! – поднял руку Котляревский. Шум постепенно затих. – Как я могу запомнить все, что вы кричите? Все по-хорошему на бумаге изложите и в правление подайте. Мы разберемся. – И не выдержал, повысил голос: – А вы добром расходитесь, чтобы худа не вышло!

– Не грози!

– Погоняй отсюда!

– Ты панские замашки брось!

Какой-то казак в драной свитке заложил два пальца в рот и свистнул так пронзительно, что испуганные кони чуть не выломали оглоблю.

– Пошел! – подтолкнул Котляревский казака ездового.

Кони с места перешли в рысь.

Едва коляска скрылась за куренными строениями, как кто-то из казаков выкрикнул:

– Письменно жалобу подать!

– А где Дикун?

– А вон они!

Один из казаков указал на протискивающихся сквозь толпу Федора, Осипа и Никиту.

– Где вы ходите? Тут Котляревский приезжал! Давайте жалобу писать! Грамотеи есть?

Откуда-то сбоку, от правления, вывернулся маленький, щуплый казак с чернильницей в руках.

– Жалобу так жалобу.

Он устроился на крыльце войскового правления, разложил бумагу, открыл чернильницу и почистил перо о свои спутанные рыжие патлы.

– Бумагу бы другую надо! – Казак-грамотей покачал головой. – Гербовую, орленую!

– И такая пойдет! Пиши!

– Жалоба атаману войска Черноморского от всех казаков, – вывел на бумаге добровольный писарь.

Кто-то добавил:

– От всех казаков, бывших и не бывших в походе!

– Дописываю! – Перо снова заскрипело.

Со всех сторон посыпалось:

– Жалуемся на своих атаманов. Они незаконно нас на кордоны отправляют, а кой-кто откупается от службы!

– Довольствие за поход нам не выдали, а старшины и полковники провиант продали и деньги себе взяли!

– Не все сразу, не успеваю писать!

К писарю протиснулся Коваль.

– Пиши! Землю делят не по справедливости!

Не успел Андрей отойти в сторону, как другой казак уж подсказывал:

– Запиши: старшины лес рубят, а до нас только щепки долетают!

– Они суконные свитки носят, а мы задом светим!

– Пановали старшины и годи!

– Допиши! Хай прогонят всех атаманов, новых будем выбирать!

Пот мелкими каплями стекал по лицу писаря, он не успевал вытирать его.

– Кончил, господа казаки! – наконец проговорил он.

– Писал писака, а читать будет собака, – пошутил один из казаков.

– Кто жалобу вручит?

– Дикун и Шмалько!

– Да пусть скажут, что не разойдемся, покуда жалоба без ответа будет!

– Верно! Бери бумагу, Дикун!

Котляревский встретил Дикуна и Шмалько сдержанно, холодно, но вежливо. Прочитал жалобу, повел плечами:

– Довольствие вам выдадут, а остальное в жалобе считаю написанным без основания. Так и передайте казакам. И еще, – он прошелся по канцелярии, – в последний раз говорю: добром расходитесь. А вам, Дикун и Шмалько, мой совет – вы первые начали смуту, вам первым и кончать ее…

Ни с чем вернулись на майдан Федор и Осип, передали ответ наказного.

Расшумелись еще больше казаки:

– Тут будем стоять, не разойдемся!

– Брешет, мы по справедливости жалуемся!..

– Душу из старшины вытрясем, а своего добьемся!..

На четырнадцатый день бунта Котляревский действовал решительно. Вызвав Кордовского, он приказал арестовать Дикуна и Шмалько.

Выполнять распоряжение атамана приказано было полковнику Чернышеву, майорам Чепеге и Еремееву, поручику Шелесту и прапорщикам Голеновскому и Аксентьеву. В помощь Чернышеву Котляревский с умыслом выбрал людей, присланных из Петербурга, казачеству не знакомых. Они, по мнению атамана, будут действовать смело. Чернышев пытался увильнуть от неприятного поручения, но Котляревский прикрикнул на него:

– Сами разозлили казаков своими неподобающими делами, а теперь за чужие спины хотите схорониться!

Шли молча, и только на майдане Аксентьев шепнул Голеновскому:

– Что-то нет у меня веры, что кончится это добром…

Уже перевалило за полдень. Многие казаки ушли на ярмарку, а большинство, разбившись на кучки, сидело в холодке.

Заметив вооруженных офицеров, казаки прекращали разговоры, поднимались, шли за ними. Шум на майдане стихал.

– С чем пожаловали? – спросил кто-то из толпы.

Ему никто не ответил.