Читать книгу - "Багровый молот - Алекс Брандт"

Долгая и теплая осень исчезла под снежным покровом, зима уступила дорогу новой весне.

После сокрушительных побед, одержанных католическими армиями в минувшем, тысяча шестьсот двадцать шестом году, никто уже не сомневался в том, что противникам кайзера придется пойти на мировую. Датский король Кристиан IV из последних сил держал оборону на севере и тщетно пытался получить хоть какую-то помощь от своих союзников англичан. Эрнст фон Мансфельд с остатками своей армии отступал на восток, преследуемый отрядами Валленштайна.

Франц фон Хацфельд оказался прав: война близилась к завершению. Из всех протестантских князей Империи лишь герцоги Мекленбурга, наместник Магдебурга Христиан Вильгельм[85]и изгнанник Фридрих Пфальцский, неудачливый Зимний Король, оставались в открытой оппозиции кайзеру. Остальные либо смиренно молчали, либо с оружием в руках перешли на сторону победителя.

Истерзанная войной Германия с нетерпением ожидала, когда будет подписан мир и распущены жадные отряды наемников. Но все происходило с точностью до наоборот. Чем уверенней чувствовал себя кайзер, тем больше становилась его армия. Под знаменем имперского главнокомандующего, герцога Альбрехта Валленштайна, находилось теперь сто сорок тысяч солдат — больше, чем в армиях Англии, Франции и Испании, вместе взятых. Испанский посол написал в Мадрид: «Кайзер по своей мягкости, несмотря на все предупреждения, дал герцогу такую власть, которая не может не тревожить всех нас».

Отряды Валленштайна стояли в Хальберштадте, Бранденбурге, Богемии. Рейнланд был оккупирован испанцами и баварцами. Фельдмаршал фон Тилли удерживал епископство Хильдесхайм. Интенданты и квартирмейстеры разъезжали по селам и городам, требуя лошадей, провианта и фуража, требуя деньги и даже одежду с обувью. Чтобы принудить местные власти подчиниться, они брали заложников, вешали, поджигали дома крестьян. Вместе с полковыми знаменами солдаты несли на своих плечах тиф, оспу, сифилис. Депутацию горожан из Галле, явившихся с просьбой избавить их от солдатских постоев, Валленштайн заковал в кандалы и предупредил, что впредь всех жалобщиков будет расстреливать на месте.

По предложению Георга Хаана, в январе тысяча шестьсот двадцать седьмого года курфюрст Максимилиан созвал в Вюрцбурге собрание Католической Лиги. На этом собрании курфюрст открыто пригрозил императору Фердинанду, что тот лишится поддержки Лиги и не сможет добиться избрания своего сына римским королем[86], если не распустит армию Валленштайна. Но император не внял этому предупреждению.

Неурожаи, всеобщее обнищание, вспышки чумы — все это лишь усилило пыл охотников за ведьмами. Костры горели повсюду. В Кёльне, Майнце, Лейпциге, Кведлинбурге… Прибывший в Германию по поручению папы Урбана VIII кардинал Альбицци написал в своем дневнике: «Ужасное зрелище предстало перед моими глазами. За стенами многих городов и поселений мы видели многочисленные столбы, к которым были привязаны бедные и жалкие женщины, сжигавшиеся за колдовство».

В Вюрцбурге, где правил князь-епископ Филипп Адольф фон Эренберг, двоюродный брат Иоганна Георга[87], людей на костер отправляли независимо от пола, возраста, звания. Сенаторы, торговцы, каноники, музыканты, бургомистры, горничные, поварята, крестьянки, чиновники городского суда. Дошло до того, что фон Эренберг распорядился сжечь своего родного племянника, студента Вюрцбургского университета.

Что же касается Бамберга, то здесь колеса следовательской машины вращались по-прежнему, размалывая человеческие судьбы, вдавливая в желтоватую бумагу протоколов новые имена. Барбара Бернхард, портниха, двадцать семь лет. Анна Гёллин, прачка, пятнадцать лет. Камеры Колдовской тюрьмы — Малефицхауса[88]— были заполнены до отказа, в только что построенной по проекту синьора Боналино цайльской печи жадно переливался огонь.

Йозефа Кессмана, главного смотрителя дорог и мостов, арестовали во время семейного ужина и вывели на улицу в кандалах. Карла Мюллершталя, надзиравшего за состоянием крепостей, замков и прочих фортификаций, отправили в Малефицхаус прямо из кабинета Фридриха Фёрнера.

В понедельник, после праздника Пасхи, к дому кухарки Кунигунды Вебер явилась дюжина солдат епископской стражи — в беретах с орлиными перьями, в черных плащах с огненно-рыжим кольцом. Старший брат Кунигунды, Франц Вебер, бывший кавалерийский вахмистр, потерявший ногу в сражении при Штадтлоне[89]и с тех пор шаркавший на кривом костыле, был в тот момент дома. Увидев, что к дверям подходят вооруженные люди, он высунулся из окна и крикнул пришедшим, какого, собственно, черта им надо. В ответ ему разъяснили, помахав бумагой с алой печатью, что его сестра обвиняется в преступлениях против рода людского и должна быть препровождена для дознания в Малефицхаус. И если он, ее брат, будет сопротивляться, в камеру определят и его.