Читать книгу - "Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича"

который носил полное имя «Марк Юлий Агриппа», не было ничего иудейского, как и в его потомках, ассимилировавшихся и сделавшихся римлянами. Со смертью Агриппы II в 93 г. династия Иродиадов прекратила свое существование.

По мере того как назревал конфликт, ситуация в деревнях Святой Земли дестабилизировалась. Через некоторое время самаритяне – с которыми у евреев исторически сложились непростые отношения, – напали на иудейских паломников, которые ехали из Галилеи в Иерусалим, и убили одного из них. «Множество галилеян собралось вследствие этого вместе пойти войной на самаритян, – рассказывает Иосиф Флавий. – Влиятельные же граждане Самарии, напротив, обратились к Куману с убедительной просьбой, прежде чем зло сделается неисправимым, прибыть в Галилею и наказать виновников убийства, так как только таким образом можно будет убедить народ рассеяться еще до начала боя». Но прокуратор, занятый текущими делами, пренебрег этой просьбой и отпустил ходатаев, не дав им четкого ответа. Узнав о случившемся, иерусалимские иудеи, возмущенные бездействием властей, сами двинулись в Самарию и сожгли там несколько деревень. Теперь римское возмездие не заставило себя ждать – только касалось оно евреев. Часть тех, кто бесчинствовал в Самарии, легионеры перебили, часть – арестовали. В Иерусалиме собралась разъяренная толпа, и представители местной знати умоляли ее разойтись, чтобы римляне не нанесли удар еще и по Священному Городу. «Вразумленные этими увещеваниями, иудеи разошлись. Но многие, в надежде остаться безнаказанными, обратились к разбойничьему ремеслу. Грабежи и мятежные попытки со стороны более отважных бойцов распространились по всей стране», – резюмирует Иосиф Флавий. С этого момента Иудея начала погружаться в анархию, и восстание против римлян было лишь вопросом времени.

Когда вести из Иудеи достигли ушей императора Клавдия, разразился грандиозный скандал, в котором участвовали все – евреи, самаритяне, римский наместник Сирии… Вентидий Куман был с позором снят с должности прокуратора; его сменил Антоний Феликс (52–58) – человек развратный, жестокий и плохо подготовленный к этому посту. Вторая жена Феликса, Друзилла, приходилась Агриппе II сестрой. После смерти Клавдия в 54 г. новый император Нерон даровал ему север Трансиордании и часть Галилеи. Таким образом, Агриппа – последний монарх из династии Иродиадов – стал последним царем Иудеи, хотя в нем, как мы уже знаем, не было ничего иудейского, кроме официального вероисповедания. Он правил своими владениями из Кесарии Филипповой (Панеады) – города у подножия горы Хермон, а Феликс, подобно другим римским администраторам, руководил Иудеей из Кесарии Приморской, которую построил прадед Агриппы.

При Феликсе волнения в Иудее набирали обороты. От секты зелотов отделились сикарии – иудейская боевая группировка, которая отрицала сотрудничество евреев с римлянами, а также выступала против римского владычества и за создание суверенного еврейского государства. Ее название образовано от латинского слова «sica» – «кинжал, короткий меч». Сикарии прятали под одеждой холодное оружие и пронзали врагов – римлян и лояльных им иудеев – в толпе, средь бела дня, прямо на площадях и улицах Иерусалима. Это производило максимальный эффект и позволяло убийцам быстро скрыться. Помимо того, сикарии жгли имущество своих оппонентов, не брезговали вымогать у потенциальных жертв деньги, грабить и убивать с целью наживы. Неудивительно, что сикариям подражали и другие преступники. «Вся Иудея была полна их насилия, и с каждым днем эта война разгоралась все сильнее», – пишет Иосиф Флавий.

Историк сравнивает Иудею тех лет с больным организмом, где «воспаление переходит с одной части на другую». Очередной напастью Иерусалима являлись «обманщики и прельстители, которые под видом божественного вдохновения стремились к перевороту и мятежам, туманили народ безумными представлениями, манили его за собой в пустыни, чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения». Прокуратор Феликс, усмотревший в этом семя восстания, регулярно высылал тяжеловооруженных всадников и пехоту, которые массово истребляли мошенников и их приверженцев. Самым вопиющим был случай египетского лжепророка. Еврей из Египта, выдающий себя за Мессию, собрал тысячи человек на Елеонской горе и обещал разрушить стены Иерусалима – подобно тому как Иисус Навин разрушил стены Иерихона, – уничтожить римский гарнизон и взять власть в свои руки. Легионеры учинили бойню, но «пророк» сбежал.

Последней каплей стали распри между иудеями и сирийцами, населявшими Кесарию Приморскую, – они повздорили, кому принадлежит город, построенный Иродом Великим. Ссоры переросли в вооруженные столкновения, а затем и в уличные бои – и ни Феликс, ни иудейские старейшины, ни сирийские вожди не могли обуздать головорезов с обеих сторон. Нерон отозвал прокуратора в Рим, но преемники Антония Феликса – Порций Фест, Лукцей Альбин и Гессий Флор – усугубили и без того хаотичную ситуацию.

При Фесте (59–62) в сельской местности количество пророков и мессий, предрекавших освобождение от Рима, превышало все разумные пределы, а в Иерусалиме сикарии, воодушевленные удачным покушением на первосвященника Ионатана, убивали и грабили, как им вздумается. Разные злодеи сеяли в городе недоверие и ужас. Страх оказался для иерусалимцев тяжким испытанием – ибо, по словам Иосифа Флавия, «все ежечасно ожидали смерти, словно на войне». Фест же раздавал представителям иудейской знати римское гражданство и привилегии (что не нравилось ни Нерону, ни простым евреям, настроенным против римлян), а также судил апостола Павла – но не разобрался с этим делом и отправил узника в Рим. Заботы подорвали здоровье прокуратора, и в 62 г. он умер при исполнении служебных обязанностей.

Пока на смену Фесту ехал Лукцей Альбин, синедрион по инициативе первосвященника Анны бен Анны[67] – и без обязательной санкции прокуратора – приговорил к смертной казни всех, кто не нравился первосвященнику. По легенде, тогда камнями забили апостола Иакова – лидера христианской общины Иерусалима. Добравшись до Иудеи, Альбин сделал Анне строгий выговор за своеволие и немедленно приступил к работе – то есть принялся воровать. Несколько лет (62–64) он расхищал казну, брал взятки и за определенную мзду выпускал из тюрем всех, кроме самых отъявленных преступников.

Словом, незадолго до падения и разрушения римлянами Иерусалим рушился изнутри. На закате 50-х гг. поссорились семьи первосвященников и иные представители городской знати. Причина конфликта неизвестна, но противники сперва забрасывали друг друга оскорблениями, а затем – камнями. «И некому было порицать их; беспорядки были столь разнузданными, как будто над ним не было власти», – пишет Иосиф Флавий. Альбин хотел перебить буйных сикариев, дабы успокоить Иерусалим, – но те опередили прокуратора, похитив помощника первосвященника Анны. Сикарии держали его в заложниках, чтобы обменять на своих соратников, которые томились в тюрьме. Анна вел переговоры с Альбином об освобождении заключенных – но, как говорит Иосиф Флавий, «это было началом больших бедствий, ибо беззаконники постоянно умудрялись ловить некоторых из слуг Анны, и когда они брали их живыми, то