Читать книгу - "История шарлатанства - Нэйт Педерсен"

В конце 1930-х – начале 1940-х годов американские врачи беспомощно разводили руками: количество психически больных в стационарах перевалило за 400 тысяч. По всей стране свыше половины больничных коек было занято психиатрическими пациентами. Эффективных лекарств не существовало, а уход за больными был огромной эмоциональной, физической и финансовой нагрузкой как для близких, так и для персонала учреждений. Больные часто лечились в ужасающих условиях. Кто же пришел их спасти? Больной подагрой португальский невролог со шприцем, полным спирта.

В 1935 году Эгаш Мониш начал экспериментировать с новой психохирургической техникой – лейкотомией (от греческого «перерезание белого», то есть белого вещества головного мозга). Первой пациенткой оказалась женщина, много лет страдавшая от тяжелой депрессии. Пальцы самого Мониша были изуродованы подагрой, поэтому другой хирург под его руководством просверлил череп больной рядом с макушкой и ввел в лобную долю спирт, который разрушает нервные клетки. (Такой же спирт содержится в вашем бокале вина, однако не переживайте: один бокал ничего не разрушит.)

В последующем для операции использовался специальный инструмент под названием «лейкотом». Он представлял собой металлический штырь, который вводился в податливую ткань мозга и выпускал специальную петлю на конце, а она вращалась, как насадка миксера. Впрочем, движения лейкотомом больше походили не на взбивание яиц, а на нарезку шариков перезрелой дыни. Как потом писал американский хирург Джеймс Уоттс, «мозговое вещество напоминает по консистенции масло, полежавшее вне холодильника». Пожалуй, теперь вы не сможете смотреть на взбитые яйца, дыню или масло как раньше.

Позже Мониш был удостоен Нобелевской премии по медицине, хотя многие его пациенты после операции возвращались обратно в те же самые психиатрические лечебницы. И хотя медицинское сообщество было вновь шокировано, Мониш не отступил, в отличие от Буркхардта. Он упорно проповедовал свои идеи.

Одним из их поклонников оказался Уолтер Фримен, тот самый американский невролог, который впоследствии провел лоботомию Розмари Кеннеди. Фримен решил продолжить дело Мониша уже в Америке; для этого он скооперировался с нейрохирургом Джеймсом Уоттсом. Когда в 1936 году первая прооперированная ими пациентка не только выжила, но и вроде как поправилась (ее тревога уменьшилась, и она казалась внешне нормальной, хотя «была очень сварлива со своим мужем»), дело быстро поставили на поток. Правда, улучшение во многих случаях было кратковременным или вовсе отсутствовало. Многие пациенты становились апатичными, а галлюцинации продолжались.

Но дуэт врачей был настроен оптимистично и не планировал останавливаться на достигнутом. Сделав всего шесть операций, Фримен и Уоттс начали агрессивную рекламную кампанию. Статьи о них вышли в газете «Вашингтон Пост» и журнале «Тайм». Возбужденные врачи толпами приходили на встречи с ними. Никого не смущал даже крайне неудачный опыт с пятым пациентом, который не только не поправился после операции, но, напротив, стал страдать эпилепсией и недержанием мочи.

Скоро доктора стали национальными знаменитостями, а Фримен даже придумал новый хирургический термин – лоботомия. Желая дистанцироваться от опыта Мониша, он произвел своего рода ребрендинг лейкотомии, и с тех пор слово «лоботомия» стало прочно ассоциироваться с его именем. Ну что ж, неплохо, доктор Фримен! Он также проявил себя как блестящий публицист и предприниматель, рассылая тысячи писем и статей по всем психиатрическим учреждениям Америки и пользуясь любой возможностью прорекламировать свою операцию.

ФИНЕАС ГЕЙДЖ, ГОРЯЧИЙ ПАРЕНЬ С ДЫРКОЙ В ГОЛОВЕ

13 сентября 1848 года статный бригадир строителей по имени Финеас Гейдж трудился на железнодорожную компанию в Вермонте. Он и его бригада проделывали углубления в горной породе, загружали туда взрывчатку, затем заполняли песком и уплотняли песчаную пробку ломом.

Ну, то есть предполагалось, что все пойдет именно так. Гейдж аккуратно трамбовал порох перед добавлением песка и на секунду отвлекся – повернул голову, чтобы поглядеть на своих рабочих. В этот момент его голова как раз находилась над остроконечным ломом, который случайно чиркнул по стенке углубления и высек искру. От нее сдетонировала взрывчатка. В результате металлический стержень буквально выстрелил вверх и пробил Гейджу голову насквозь от левой щеки до макушки, пройдя за левым глазом.

Удивительно, но спустя несколько секунд пострадавший пришел в себя и, после серии судорог, даже мог говорить. Глазное яблоко торчало из глазницы, а лом, пролетевший еще 25 метров, был весь в мозговом веществе. Местный врач, осмотревший Гейджа, позже записал: «Мистер Г. встал, и у него началась рвота. Из-за напряжения во время рвотных движений примерно полчашки мозга выдавилось из черепа и упало на пол». Буэ.

Интересно не только то, что Гейдж выжил, но и то, какие изменения личности вызвала травма. До этого его характеризовали как «сдержанного… умного и проницательного… очень энергичного». После инцидента он стал «неуравновешенным, неуважительным к окружающим, порой крайне грубо сквернословил (чего ранее за ним не водилось), раздражался на замечания и советы… Став ребенком в интеллектуальном отношении и в поведении, он сохранил в себе животные страсти взрослого мужчины».

Гейдж, по словам окружающих, «перестал быть Гейджем». Описание этого удивительного случая привлекло внимание к изучению физиологии мозга и положило начало научным изысканиям в области хирургии лобных долей мозга.

Прохождение лома через череп Гейджа

В 1938 году Фримен и Уоттс решили внести изменения в технику операции: они начали делать отверстие в височной области, а не около макушки. Кроме того, их не устраивал лейкотом Мониша: он был недостаточно жестким и порой ломался прямо внутри мозга. Вместо него они стали использовать инструмент, похожий на узкий нож для масла. Именно его вонзили в мозг несчастной Розмари Кеннеди. В биографии Розмари, написанной Кейт Клиффорд Ларсен, описывается, что через трепанационные отверстия в ее висках ввели «гибкую лопаточку шириной в четверть дюйма». «По мере проникновения вглубь мозга Уоттс делал ею вращательные и скоблящие движения». Во время операции Розмари попросили рассказывать истории, читать стихи и даже петь. Однако после очередного движения инструментом «ее речь стала бессвязной, и постепенно она перестала говорить».