Читать книгу - "Золотое дело - Сергей Булыга"

И только он скрылся в лесу, как оттуда снова выскочили ляки, теперь уже сотни четыре, не меньше, и с ними с полсотни кучкупов с горящими головнями, и все они побежали вперёд, они, наверное, хотели нас поджечь в упор…

Но тут Волынский дико крикнул «Пли!» – и вместе со стрелецкими пищалями стрельнула и наша затинная пушка дьяка Арсентия, стрельнула полупудом дроба, в самую толпу! И вот тут вогулам, вместе с сенгеповыми остяками, мало не показалось! Поразрывало их на клочья и поразметало во все стороны! А сколько было дыма, грохота! Войско напугалось и остановилось, Волынский снова крикнул «Заряжай!» – и тут войско дрогнуло, развернулось и побежало обратно. Наши кричали радостно и, кто успел, стреляли войску вслед.

А после войско забежало в лес и там затаилось. Тем временем начало быстро смеркаться. Никаких огней из леса видно не было и никаких шумов не доносилось. Нашим принесли поесть прямо на стены. Начал подниматься ветер, запуржило. Это, весело сказал Кузьма, Великая Богиня от них отвернулась, не пойдут они сегодня больше, стрелы в такую непогодь не загорятся, пожар не устроишь.

И Маркел с Кузьмой пошли к себе. Так же и стрельцы ополовинились, то есть половина их осталась на стенах, а вторая половина ушла отдыхать.

Когда Маркел и Кузьма подходили к воеводским палатам, Кузьма показал на воеводские окна. В них было темно. Кузьма понимающе хмыкнул. А Маркел вспомнил Параску. А после почему-то Золотую Бабу, когда она сидела голая. И сразу же подумалось: ох, грех какой, она же – бесовство некрещёное.

Но дальше думать было некогда, они вошли в хоромы, поднялись к себе. Время было позднее, но спать ещё не хотелось. Зажгли лучину, сели играть в зернь. Играли не очень охотно, а больше с оглядкой. Маркелу всё время казалось, что их кто-то подслушивает, вот он и сам то и дело прислушивался. Так они играли часа два, у Маркела лоб опух от щелбанов, Кузьма сидел довольный, подхохатывал.

Вдруг громыхнула пушка. После закричали наши. Или вогулы? Кто их разберёт! Маркел с Кузьмой вскочили, наскоро оделись и кинулись во двор.

Во дворе было полно народу, все кричали, бегали туда-сюда, как на пожаре. Так тогда и был пожар, на той дальней стене. Полыхало знатно! И там же стреляли, рубились. Маркел с Кузьмой кинулись туда.

Там было так – тын горел сверху донизу брёвен на двадцать, не меньше, а возле брёвен и на брёвнах мелькали вогулы. И эти вогулы были в латах, с саблями, то есть отыры, а не ляки с ножами и луками. Но, правда, и все наши стрельцы были с бердышами, а что такое сабля против бердыша?! И наши теснили отыров, теснили – и вытеснили, загнали на горящий тын, а после и сбросили с тына, и сами следом за ними попрыгали на ту сторону, в ночь, в темнотищу несусветную, и там продолжали рубиться. Вёл их Змеев.

А Волынский, как уже после узнал Маркел, тогда взял с собой сотню стрельцов, вышел через ворота, прошёл вдоль стены и ударил отырам в спину. Отыры побежали. Наши, и с той, и с этой стороны, начали тушить стену и мало-помалу потушили. Крики стихли. Волынский вернулся в ворота, подошёл к пожарищу и сказал, что он так и думал, что Лугуй так просто не уймётся, но вот зато теперь будет молчать до самого утра. Так что, продолжал Волынский, он теперь тоже немного отдохнёт. После развернулся и пошёл к хоромам.

Пошли и Кузьма с Маркелом. Но придя к себе, играть в зернь уже не стали, а постелились и легли. Кузьма начал рассказывать о том, как они в прошлом году брали Берёзов, тогда ещё Сумт-Вош, и сколько тогда народу полегло, и как Волынский лез на стену, как ругался…

И заснул, вначале тихо, а потом с громким прихрапыванием. А Маркел лежал, вспоминал прошедший день и думал, что вот и опять он ничего для своего дела не сделал, вернётся с пустыми руками – князь Семён оторвёт ему голову. Но не по-настоящему, конечно, слава богу, так что было бы очень хорошо вернуться хоть с пустыми, но всё же целыми руками, потому что тут же понятно, вогулы не уймутся, пока не возьмут Берёзов, а у нас нет должной силы его отстоять, так что нас может спасти только чудо. С этой мыслью он перекрестился, трижды прочёл «Отче наш», закрыл глаза и мало-помалу заснул.