Читать книгу - "Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти"

Потом набил карманы конфетками-черепами, уселся у двери и стал предлагать их детям, проходившим по тротуару под навесом, но они шарахались от него, как маленькие лошадки.

Вечером местные жители группами стали спускаться с кладбища на склоне холма, а позже, когда стемнело, при свете свечей или светильников вышли из домов и направились в церковь на молитву. Почти всем на пути попадались кучки обалдевших от выпивки американцев, эти чумазые пришельцы дурашливо снимали шляпы, ухмылялись, спотыкались и делали непристойные предложения молодым девицам. С наступлением сумерек Кэрролл закрыл было своё убогое заведение, но потом открыл вновь, боясь, что ему выломают дверь. Когда стемнело, появилась группа всадников, направлявшихся в Калифорнию. Все они чуть не падали от усталости, но через час снова отправились в путь. К полуночи, когда души мёртвых якобы снова появляются среди живых, охотники за скальпами опять горланили на улицах и палили из пистолетов. Им всё было нипочём — и дождь, и смерть; бесчинства продолжались, то вспыхивая, то угасая, до самого рассвета.

К полудню следующего дня на Глэнтона что-то нашло с перепоя, и он, обезумевший и растрёпанный, вышел, пошатываясь, во дворик и открыл огонь из револьверов. Во второй половине дня он уже лежал, привязанный к койке, словно буйный помешанный, а судья сидел рядом, прикладывая мокрые тряпки к воспалённому лбу, и тихо его увещевал. Снаружи на крутых холмах разносились громкие крики. Пропала маленькая девочка, и группы горожан отправились на поиски к шахтам. Через некоторое время Глэнтон заснул; судья поднялся и вышел.

День был серый, дождливый, с деревьев падали листья. Из дверного проёма рядом с деревянным водостоком шагнул подросток в лохмотьях и потянул судью за рукав. За рубашкой у мальчика были два щенка, он вытащил одного за шкирку и предлагал их купить.

Взгляд судьи был устремлён в другую сторону куда-то вдоль улицы. Когда он опустил глаза на мальчика, тот вытащил второго щенка. Они беспомощно висели у него в руках. Perros a vender,[151] предложил он.

Cuanto quieres?[152] спросил судья.

Мальчик посмотрел сначала на одного щенка, потом на другого. Он словно хотел выбрать, который пришёлся бы по вкусу судье; есть, наверное, где-то такие собаки. Он протянул щенка, зажатого в левой руке.

Cincuenta centavos.[153]

Щенок вертелся и отворачивался у него в кулаке, словно пятясь задом в нору, и хотя бледно-голубые глаза ничего не выражали, он боялся и холода, и дождя, и судьи.

Ambos,[154] проговорил судья. И стал шарить в карманах, ища монеты.

Продавец решил, что это такой приём при торговле, и снова стал рассматривать собак, чтобы поточнее определить, сколько они стоят, но судья уже выудил откуда-то из перепачканной одежды золотую монетку, на которую можно было купить по такой цене целую уйму собак. Положив монету на ладонь, он протянул руку, а другой взял щенков, держа их в кулаке как пару носков. И тряхнул монетой.

Ándale.[155]

Мальчик не сводил с монеты глаз.

Судья сжал ладонь в кулак, потом разжал. Монета исчезла. Помахав пальцами в воздухе, он полез к мальчику за ухо, вытащил оттуда монету и вручил ему. Держа монету перед собой обеими руками, словно маленький священный сосуд, мальчик поднял глаза на судью. Но тот уже шагал вперёд, а щенки болтались у него в руке. Выйдя на каменный мост, он глянул вниз на вздувшиеся воды, поднял щенков и швырнул их вниз.

Другим концом мост выходил на улочку вдоль реки. Там на каменной стене стоял вандименец и мочился в воду. Увидев, что судья бросает щенков с моста, он вытащил пистолет и закричал.

Щенки исчезли среди пены. Их несло, одного и другого, по широкой зелёной полосе мчащегося потока через отшлифованные каменные плиты вниз, к запруде. Вандименец поднял пистолет и прицелился. В прозрачных водах запруды, жёлто-зеленоватые, словно плотва, кружились листочки ивы. Пистолет подпрыгнул у него в руке, и один из щенков подскочил в воде. Вандименец навёл пистолет ещё раз и снова выстрелил, и по воде стало расходиться розовое пятно. Прицелившись, он выстрелил в третий раз, вода расцветилась вокруг другого щенка, и тот ушёл под воду.

Судья шагал дальше через мост. Подбежавший мальчик глянул вниз, на воду, по-прежнему сжимая в руке монету. На противоположном берегу стоял вандименец, в одной руке пиписька, в другой — револьвер. Дым от выстрелов относило вниз по течению, и в запруде уже ничего не было.

Где-то к вечеру Глэнтон проснулся и умудрился освободиться от пут. Они узнали об этом, когда он срезал ножом мексиканский флаг перед самой казармой и привязал к хвосту мула. Потом взгромоздился на этого мула и погнал через площадь, волоча за собой в грязи священный bandera.[156]

Сделав круг по улицам, он, яростно колотя животное по бокам, появился перед казармой снова. Не успел он вывернуть на площадь, как прозвучал выстрел, и мул свалился под ним замертво с мушкетной пулей в мозгу. Глэнтон откатился в сторону, вскочил на ноги и открыл бешеную стрельбу. Какая-то старуха беззвучно сползла на камни. Из заведения Фрэнка Кэрролла, задыхаясь, прибежали судья, Тобин и Док Ирвинг, они встали на одно колено в тени какой-то стены и принялись палить по верхним окнам. Ещё полдюжины американцев появились из-за угла на другой стороне площади; двое упали под шквальным огнём. Куски свинца с визгом отскакивали от булыжников, и во влажном воздухе над улицами повис пороховой дым. Пробравшись вдоль стен к навесу за posada,[157] где стояли лошади, Глэнтон и Джон Ганн начали их выводить. Во двор бегом ворвались ещё трое из отряда и принялись вытаскивать из дома снаряжение и седлать лошадей. На улице не прекращалась стрельба, двое американцев уже были мертвы, другие лежали, взывая о помощи. Когда тридцать минут спустя отряд стал выезжать, с обеих сторон обрушились одиночные выстрелы из мушкетов, камни и бутылки, и они потеряли ещё шестерых.

Через час их догнали Кэрролл и ещё один американец по имени Сэнфорд, живший в городе. Бар горожане сожгли. Раненых американцев причастил священник, потом он отошёл, и их прикончили выстрелами в голову.

Ещё засветло отряд встретил на западном склоне горы с трудом поднимавшийся вверх conducta[158] из ста двадцати двух мулов, гружённых бутылями ртути для шахт. Было слышно, как далеко внизу на поворотах тропы щёлкают кнуты и кричат arrieros,[159] и было видно, что животные еле карабкаются, как козлы, у самого края голой каменной стены. Не повезло. Двадцать шесть дней пути от моря и меньше двух часов ходу до шахт. Мулы лезли по осыпям и хрипели, их