Читать книгу - "Атлантида - Маркус Блейк"

Круглосуточный кинотеатр, Джорджтаун

– Ну что, у тебя уже возникла какая-нибудь теория? – немного смущенно спросила Марта незадолго до начала первого фильма.

– В смысле? Какая теория?

– О том, кто ты. Ну… что ты такое, – Марта осеклась, решив, что ее слова задели Ахиллеса, и тут же поправилась: – Ты не думай, я не считаю тебя выродком каким-то, или животным, или чем-то в этом духе. Я просто имею в виду… ты не совсем нормальный, так ведь?

– А что такое норма?

– О господи, только не начинай! Уф, ну ладно. Что такое норма? Не знаю. Я не знаю, что можно считать нормальным, и все такое. Зато я твердо знаю, что нельзя считать нормальным. То, что произошло. – Марта ткнула в него пальцем. – Вот что ненормально. Надрать задницу целому взводу профессиональных убийц – это ненормально. Не упасть после разряда в – сколько там? – миллион вольт – ненормально. Проплыть три мили под водой, как рыба… Это ненормально. Баста.

Девушка говорила шепотом, но, похоже, ей хотелось кричать. Раздумывая над ее словами, Ахиллес нахмурился и уставился на свои руки.

– Мне кажется, должно быть какое-то простое объяснение всему этому, – сказал он. – Только я не могу его найти. И чем дольше я думаю об этом, тем страшнее мне становится. Вот ты говоришь, что я не выродок. Но…

Он помолчал, думая обо всем случившемся. Думая о своих – он даже в мыслях не решался произнести это слово – сверхспособностях.

– Но ведь так и есть. Я урод.

– Ахиллес, всего два дня назад я встречалась с одним типом, у которого на стене в рабочем кабинете висит бензопила. Вот он урод. А ты… Не знаю. – Девушка взяла его за руку и в тусклом свете кинозала осмотрела отметины на его ладони. – Может, ты из какого-то странного племени.

– Племени, в котором туземцы говорят на английском с американским акцентом?

– Ладно, – Марта рассмеялась. – Может, ты член какой-то секты. Например, секты, с минуты на минуту ожидающей конца света. – Девушка пыталась разрядить обстановку. – Слушай, это просто забавная татуировка, вот и все. Может, завтра сходим в тату-салон, узнаем, кто такие делает.

Она протянула руку к его шее и коснулась татуировки – шрама? отметины? – за ухом. Вчера это место побаливало, к нему больно было прикасаться. Теперь же оно было лишь чуть более чувствительным, чем остальные части тела. Нет, на самом деле намного более чувствительным, понял Ахиллес. Когда Марта провела по отметине кончиками пальцев, его тело пронзило острое наслаждение, от которого парень едва не охнул.

«Ага, еще один пункт в списке ненормального», – подумал он.

Начался фильм, и, когда Марта убрала руку, Ахиллес почувствовал одновременно облегчение и разочарование.

«Ночь живых мертвецов» началась с того, что брат и сестра пришли на кладбище, где на них сразу же напал зомби. Девушка сбежала, а парню не удалось спастись, и Ахиллес в темноте зала увидел, как блеснули слезы на глазах у Марты. Несомненно, сейчас она думала о Рене. Первый фильм сменился вторым, зомби побеждали. Похоже, им нисколько не мешали разлагающаяся плоть и неспособность двигаться иначе, кроме как характерной шаркающей походкой, не говоря уже о полном неумении пользоваться технологиями. Живые мертвецы побеждали за счет численного превосходства. Ну и потому, конечно, что они были очень, очень мерзкими.

Группа выживших как раз спряталась в пригородном торговом центре, когда Марта уютно засопела, уснув в соседнем кресле. Ее голова склонилась набок и легла Ахиллесу на грудь. Ему это нравилось, и он не хотел, чтобы она отстранилась. Что касается фильмов о зомби, то Ахиллеса не смущали все эти оторванные головы и пожираемые внутренности. Эти фильмы скорее напоминали комедии, чем ужастики.

Но сон все не шел, и парень тихо сидел в зале, слушая мерное дыхание Марты и смотря фильмы. Впрочем, «смотря» – не вполне удачное слово. Да, его взгляд был обращен на кровавое месиво на экране, но мысли витали далеко отсюда. Через некоторое время он осторожно убрал голову Марты со своей груди, встал и прошел к выходу. Разбудил задремавшего охранника и получил штамп на тыльную сторону ладони, позволявший потом войти в зал обратно. Уже стоя в дверном проеме, Ахиллес обвел взглядом зал. Половина зрителей спала, другая следила за сражением зомби и толпы байкеров. Зомби побеждали.

Он вышел на улицу, и его тут же обволокли ночная прохлада и тишина – насколько в этом городе вообще возможна была тишина. Повернувшись к кинотеатру спиной, он побрел вниз по улице мимо закрытых магазинов и модных баров. Работала лишь пара забегаловок, где можно было отведать жареной курицы, и несколько супермаркетов, готовых принять «сов» или, напротив, «жаворонков».

И тут его вновь охватило то странное чувство, уже знакомое ему по случаю на вокзале в Майами. Ахиллес ощутил на себе чей-то взгляд. Чувство становилось все сильнее, зудело на краю сознания, отчаянно требовало внимания. Остановившись, парень резко обернулся, словно пытаясь застать тайного соглядатая врасплох.

Никого. Однако же, когда Ахиллес повернулся обратно, то увидел какое-то движение впереди, точно кто-то показался на мгновение и тут же скрылся вновь.

Парень сглотнул. У него засосало под ложечкой. Вот это чувство было новым. Страх.

Он подпрыгнул от неожиданности, когда на противоположной стороне улицы показался какой-то пьяница. Мужчину стошнило, и звук эхом разнесся среди зданий. Мимо проехала машина с загулявшими студентами. Заметив пьяного, водитель притормозил, и студенты не преминули отпустить пару ироничных замечаний по поводу лужи с блевотиной. Автомобиль вновь набрал скорость.

Чувствуя, как участилось дыхание, Ахиллес подошел к переулку, в котором до этого заметил какое-то движение. Тут не было ни одного фонаря, и только слабо мерцала табличка с надписью «выход». Вскоре глаза юноши приспособились к полумраку, и он увидел, что переулок под завязку набит пакетами с мусором. Расхрабрившись, он шагнул вперед.

Позади на улице было тихо, пьяница то ли отключился, то ли просто ушел. Ахиллес не оглядывался на него. Он не мог отвести глаз от переулка. Мир вокруг точно рушился, таяли изрисованные граффити стены, распадались в пыль пакеты с мусором. Остался лишь темный проход, и в этом проходе кто-то звал его по имени. Вот только его называли не Ахиллесом. Нет, как-то иначе. Он не мог уловить это имя, как ни старался, оно оставалось вне досягаемости, и казалось, что голос доносится из какого-то старого сломанного прибора.

А потом темные кирпичные стены и двери аварийных выходов восстановились, пакеты с мусором вернулись на свои места, и переулок вновь стал просто переулком. Какой-то инстинкт заставил Ахиллеса поднять голову и взглянуть на крышу одного из домов. Два глаза сверкнули в темноте, и фигура скрылась из виду.