Читать книгу - "Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом - Сергей Кремлёв"

них или ссылается на них один раз, отмечены в указателе один раз: «Белоулин Харитон, купец», «Белый Василий Александров, дьяк», «Бунков Второй, дьяк», «Колычев-Немятый Алексей Иванович», «Колычев-Немятый Афанасий Никитич», «Черкасский Темрюк» и т.д. Кто-то упомянут два раза – как «Гарабурда Михаил», «Павел, епископ», «Эрик XIV» и т.д. А кто-то упоминается А. А. Зиминым по десятку, два и три раза. Чаще всего он упоминает Владимира Старицкого, Михаила Воротынского, Андрея Курбского, И. Ф. Мстиславского, Сигизмунда II Августа, Юрьева Василия Михайловича, но абсолютными «рекордсменами» оказываются современные Ивану Грозному немецкие «мемуаристы» Элерт Крузе, Иоганн Таубе, Альберт Шлихтинг и Генрих Штаден. При этом качество их «свидетельств» таково, что диву даёшься – как профессор Зимин мог на основании их антиивановых инвектив строить какие-либо собственные выводы?!

Подобные отечественные примеры можно множить и множить. Например, не чуждые «просвещённого либерализма» авторы предисловия к академическому изданию переписки Грозного с Курбским вот уж воистину в академической манере снисходительно рассуждают: «Первый царь всея Руси, в правление которого к территории Русского государства были присоединены Казань, Астрахань и Западная Сибирь, создатель опричнины и организатор кровавых карательных экспедиций на собственные земли (ого! – С.К.), Иван IV был не только одним из самых страшных тиранов в русской истории. Он был довольно образованным для своего времени (жирный курсив мой. – С.К.) человеком…»

Вообще-то, объективные авторы отмечают в источниках не просто неплохую образованность, а широкую эрудицию Грозного – с одной стороны. С другой стороны, ни один человек не может быть образован больше, чем это позволяет его эпоха – образованность не вневременная категория. Пифагор, доказав свою теорему, на радостях принёс в жертву богам сто быков, и ясно почему – для его времени это было великое достижение. А сегодня теорему Пифагора доказывает даже малоуспешный школьник, принося домой за это лишь тройку в дневнике.

Академические же судьи Грозного ничтоже сумняшеся продолжают далее: «История человечества знает самые различные типы тиранов – среди них встречались и педантичные бюрократы (вроде Филиппа II Испанского), и грубые практики, чуждые всякой умственной деятельности, и, наконец, своеобразные художественные натуры. К последним, очевидно, принадлежал и Иван Грозный: недаром младшие современники именовали его «мужем чюдного разсуждения», а историки (ох, уж эти историки! – С.К.) сравнивали с Нероном – «артистом» на троне…»

Итак, Грозный – это особо извращённый тиран, тиран-лицедей, тиран просвещённый и находящий в своём тиранстве почти садистское удовлетворение? Что ж, из памфлетов Курбского и писаний европейских мастеров психологической войны XVI века вытекает именно такой образ первого русского царя – «русского Нерона». Таким же он предстаёт перед нами и в описании «креативных» академистов, пеняющих ему «кровавыми карательными экспедициями на собственные земли» и забывающих (?) при этом, что в тот момент, когда царь организовывал экспедиции, земли Новгорода не очень-то были его «собственными», что как раз для того, чтобы они прочно вошли в состав Русского государства, экспедиции и предпринимались.

Нет, все подобные писания и описания с подлинным обликом Грозного не имеют ничего общего. Да, Иван был, очевидно, в каких-то ситуациях пуглив, мог порой выказывать отсутствие личной отваги (это не совсем то, что трусость), мог проявлять мстительность, жестокость… Но эти дефекты его натуры были не природными – его характер деформировало в отрочестве то самое боярство, с которым он позднее боролся. К тому же летописные источники дают немало примеров, напротив, храбрости царя. А если к осознанию Иваном объективной необходимости кровавого – да! подавления княжат и бояр примешивалось чувство личной мести, то лишь академики-историки способны поставить ему это в вину. Слишком уж многое накипело на душе царя Ивана ещё в младые годы.

Впрочем, об этом уже было сказано.

Личная жизнь Ивана, что называется, не сложилась. В 1547 году – когда он венчался на царство, в Англии скончался английский король Генрих VIII, имевший шесть жён. У Ивана их было то ли пять, то ли семь, но это был, как говорится, не тот случай. Первым браком Иван как раз с 1547 года был женат на Анастасии Романовне, дочери окольничего, а затем боярина Романа Кошкина-Захарьина-Юрьева.

Об истории этого брака читатель уже осведомлён, здесь же напомню, что женитьба царя на «незнатной» невесте вызвала крайнее недовольство родовитого боярства, над которым теперь возвысился весьма захудалый род Кошкиных. Однако Иван знал Анастасию с детства, любил её, и этим брак был предрешён. Заранее была предрешена и судьба этого брака – его не могли не расстраивать, в том числе путём медленного сживания царицы со света, возможно – путём медленного отравления. Не дожив до 30 лет, царица скончалась, и Иван воспринял её кончину как личную трагедию, да это и было трагедией.

Из шестерых детей Ивана и Анастасии выжило двое – остальные умирали в младенчестве. К слову, последний факт способен насторожить. Дурной наследственности у Ивана не было ни по линии отца, ни по линии матери. Высокая детская смертность по тем временам была обычной, но выжившие дети были, как правило, крепкими. У Ивана же с детьми что-то не ладилось, но сам ли Иван был тому причиной? Слишком много на Москве было тех, кто мог попросту подтравливать как мать детей Ивана, так и детей Ивана – и из мести, из злобы, и из расчёта или за деньги. Вот и родившийся последним царевич Фёдор, будущий царь Фёдор Иоаннович, оказался болезненным и прожил всего сорок лет. Царевич Иван Иванович дожил в здравии до 27 лет, будучи трижды женат, причём первые две его жены были при живом супруге пострижены в монахини. В 1881 году Иван Иванович скончался – по общепринятой версии после конфликта с отцом, в котором получил смертельный удар посохом. О причине конфликта есть разные свидетельства, например рассказ о драке между сыном и отцом после того, как Иван Грозный стал избивать беременную невестку, после чего у неё случился выкидыш – недоношенный мальчик. Но маловероятно, что царь, понимая важность для наследования возможного внука, так не сдержался бы…

Достоверность сведений, касающихся житейских деталей жизни русских царей летописного периода, особенно когда речь идёт об острых ситуациях, невелика. Поэтому причины смерти Ивана Ивановича вряд ли можно считать установленными. Собственно, версия со смертельным ударом царским посохом сыну в висок известна из рассказа Антония Поссевино (1533–1613). Дипломат-иезуит Поссевино был направлен папой Григорием XIII в 1581 году в Москву для участия в мирных переговорах между Россией и Польшей. Сам он свидетелем конфликта быть, естественно, не мог, так что передавал, в лучшем случае, слух. Однако Поссевино мог и сам измыслить его – технологию лжи