Читать книгу - "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов"

– Различия в концепциях существуют, но они относятся к внутренней политике обеих стран, – уверенно произнес Сталин. – Что касается внешнеполитических концепций, то Советский Союз и Соединенные Штаты могут найти общий путь. Война показала, что Советский Союз и Соединенные Штаты могут найти общий язык, и это главное.

Гарриман выразил «удовлетворение по этому поводу» и поблагодарил Сталина за внимание, оказанное ему в Москве. Но хозяин кабинета пока не был расположен отпускать посла.

– Реально ли предоставление Советскому Союзу американского кредита или займа, если советское правительство вновь поставит этот вопрос?

– Да. Но требуется время. И целесообразно рассматривать этот вопрос в широком контексте общей основы экономического сотрудничества, включая расчеты по ленд-лизу и другие проблемы.

– Советское правительство вступит в переговоры с правительством США, но не на тех условиях, которые были выдвинуты конгрессменами, когда они вернулись из своей поездки в Советский Союз.

Сталин запомнил делегацию палаты представителей во главе с Комером, которая в сентябре посетила его в Кремле, а по возвращении объявила условия предоставления кредита: установление режима «открытых дверей» в Восточной Европе, предоставление подробной информации о советским промышленном потенциале, выдача гарантий о неиспользовании кредита в военных целях и далее в том же духе.

– Эти условия просто оскорбительны, – заявил Сталин. – Советское правительство просто не примет таких условий к обсуждению.

В заключение Сталин попросил передать приветы Гопкинсу и президенту. А Гарриман – разрешение взять на родину двух лошадей, подаренных ему Сталиным, как раз после майской встречи с Гопкинсом.

– Конечно. Лошади являются Вашей собственностью.

Сталин, по всей видимости, остался доволен последней беседой с Гарриманом – ее запись по его указанию была разослана членам Политбюро и советским послам в основных западных столицах. Гарриман же покидал Москву под сильным воздействием магнетизма сталинской личности. Он напишет: «Мне трудно примирить любезность и внимание, которое он оказывал персонально мне, с чудовищной жестокостью его массовых расправ. Те, кто не знали его лично, видели в Сталине только тирана. Но я видел в нем и другое – большой ум, удивительное владение деталями, расчетливость и человечность, которую он порой выказывал в военные годы. Для меня он был более информированным, чем Рузвельт, и более реалистичным, чем Черчилль, в некотором отношении – самым эффективным лидером военных лет… Сталин остается для меня самой неразгаданной и противоречивой личностью в моей жизни, и пусть последнее слово о нем скажет сама история».

Сталин не просто разрешил забрать лошадей. За счет советского правительства они были направлены на пароходе в Балтимор в сопровождении трех кавалеристов и ветеринара.

Вышинский даже вносил предложение о награждении Гарримана орденом Ленина. Однако известно также, что Генсек в узком кругу отзывался о Гарримане как о человеке, который «несет свою долю ответственности за ухудшение наших отношений после смерти Рузвельта». Гарриман получит советскую награду – орден Отечественной войны I степени, – но только в 1985 году.

Керр прощался со Сталиным 25 января.

– Я хотел бы, чтобы генералиссимус Сталин побывал как-нибудь в Лондоне, после того как там станет чисто.

– При консерваторах, при Черчилле, я, может быть, приехал бы в Лондон. Но при теперешнем правительстве я не хотел бы туда ехать.

Социал-предатели из лейбористского правительства оправдывали наихудшие ожидания Сталина от социал-предателей у власти.

– Нынешнее правительство в Англии оказало бы Вам такой же теплый прием, как и прежнее правительство. 45 миллионов англичан, за исключением всего лишь нескольких человек, включая редактора газеты «Католик Геральд», горячо встретили бы генералиссимуса Сталина в Англии, – заверил посол. – Даже леди Астор первая пришла бы на вокзал.

– Леди Астор – одна из моих старых знакомых.

– Я покидаю Москву с печалью в душе. Очень хорошо помню нашу первую встречу. Я был очень благодарен немцам за то, что они устроили тогда налет на Москву. Благодаря этому я имел возможность беседовать с Вами в течение двух с половиной часов.

– Вы не хотели тогда идти в бомбоубежище, – напомнил Сталин. – Я уговорил Вас сделать это.

Керр уезжал послом в Вашингтон и интересовался, как он мог бы в новом качестве помочь развитию взаимопонимания между Англией и СССР.

– Советское правительство не ищет разногласий с британским правительством. Мы не из тех людей, которые ищут разногласий с союзниками, но с нами обращаются не как с союзниками. Взять, например, выступление Бевина в палате общин, в котором он заявил, что Россия стремится получить слишком много земель, и спрашивал, будет ли положен этому конец. Это было грубостью с его стороны. Думают ли в Англии, что такие заявления нам обидны?

Керр сделал вид, что ему ничего неизвестно об этом выступлении, которое прозвучало за пару недель до московского СМИД и было опубликовано в всех британских газетах. Посол заверил:

– В результате поездки в Москву у Бевина сложилось совершенно новое представление о Советском Союзе. Уезжая, Бевин сказал мне, что испытывает теплые чувства к СССР.

– Никто Бевина не обязывает любить Советский Союз, – заметил Сталин. – Он может не любить и даже ненавидеть Советский Союз, но надо уметь себя сдерживать.

– Бевин – грубый человек, но могу Вас заверить, он очень искренний человек. По секрету могу Вам сообщить, что Бевин уезжал убежденный в том, что он произвел благоприятное впечатление на генералиссимуса Сталина и Молотова.

– Бевин ошибся, – разочаровал посла Сталин. – Бевин слишком высокого мнения о себе.

– Однако генералиссимус Сталин и Молотов произвели хорошее впечатление на Бевина.

– Ни я, ни Молотов ему не грубили.

– Не помню, чтобы Бевин грубил в Москве.

– Правда, Бевин в Москве не грубил, но был груб в Лондоне. И Бевин был неестественен в своем поведении, когда допрашивал меня о Турции. Иден так не поступил бы на месте Бевина.

– Турки не дают покоя Бевину.

– Турки – большие трусы, они слишком мнительны, – высказал свое отношение Сталин. – На самом деле им нечего бояться.

– Русские и англичане тоже мнительны в своих взаимоотношениях, – констатировал Керр. – Русские слишком подозрительно относятся к англичанам, а англичане – к русским. Я ставил своей задачей устранить эту мнительность, но, кажется, мои усилия потерпели неудачу.

– Когда Англия и Советский союз ближе узнают друг друга, мнительность исчезнет.

– У Советского Союза и Англии нет поводов к столкновению, и тем не менее они строят гримасы друг другу.

– Это происходит потому, что с Советским Союзом не обращаются как с союзником. Я исключаю Вас. Но я имею в виду британское правительство и его главных представителей, которые обращаются с Советским Союзом не как с союзником. Но что с этим поделаешь?

– Дело будет выправлено, – оптимистично заверил Керр. – Я использую все свое влияние для