Читать книгу - "Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс"

Санта-Фе был полон мух и отвратительных католиков. Эштон подумала о том, что если и существует ад, то там не может быть жарче.

Она поселилась в чистой, но тесной комнатке на втором этаже дома с желтыми стенами на узкой улочке всего в нескольких шагах от кантины и кафедральной площади. Три недели ожидания, в течение которых она почти никуда не выходила, заставили ее почувствовать себя древней старухой. От горячего воздуха у нее появились новые морщинки, в основном вокруг глаз. Не меньше двух раз в день Эштон изучала свое увядающее лицо в треугольнике разбитого зеркала, висевшего на кирпичной стене рядом с жесткой кроватью. Что, если Ламару не понравится ее пересохшая, обожженная солнцем кожа? Эти мысли изводили ее каждый день и мешали спать по ночам. Но ей оставалось только ждать.

Даже теперь она с трудом верила, что женщина ее происхождения и воспитания смогла выдержать все эти испытания, чтобы добраться до этого убогого места. Невыносимо долгое, иногда пугающее путешествие в дилижансе; бессонные ночи; плохую еду в грязных придорожных харчевнях; грубых уроженцев Запада, ставших ее спутниками; омерзительных янки из кавалерии Союза, которые сопровождали дилижанс пару сотен миль из-за опасности нападения индейцев. К счастью, никаких происшествий по дороге не случилось.

В Санта-Фе ее ждало письмо от Пауэлла, и она решила, что уже через неделю он и сам будет здесь. Но прошла одна неделя, потом вторая, за ней третья… Ее оптимизм начал таять вместе с наличностью. В кошельке оставалось всего несколько долларов – только для того, чтобы платить за комнату еще неделю, питаясь дикарской острой едой, которую хозяйка покупала в кантине.

В субботу третьей недели шум на площади заставил Эштон выйти на улицу. На площади она увидела несколько десятков людей. Переполох вызвал приезд кавалерийского патруля в синих мундирах, который привез тело какого-то молодого человека с тремя ножевыми ранами.

– Его нашли на фактории Уинслоу, западнее Рио-Пуэрко, – объяснил лейтенант-янки в ответ на вопрос какого-то важного толстяка, которого Эштон приняла за местного чиновника.

«Индюк надутый!» – подумала она, пока лейтенант продолжал:

– Хикарилья перерезали весь его отряд – только ему удалось уйти. Как он смог уползти на две или три мили с такими ранами, непонятно.

Эштон похолодела, сквозь гул в ушах слова лейтенанта доносились до нее словно издалека.

– Уинслоу промыл и перевязал ему раны, но все равно парень протянул всего сутки.

«Нет! – обмирая от страха, подумала Эштон. – Нет, это не мог быть отряд Пауэлла…»

Ей ужасно хотелось выспросить у лейтенанта подробности, но она испугалась, что ее акцент вызовет у янки подозрения. Это были самые жалкие и самые отвратительные солдаты из всех, кого ей доводилось видеть, намного хуже тех, кто сопровождал дилижанс. У одного на руке был только большой палец, другой ходил с черной повязкой на глазу; бородач разговаривал как ирландский комик из варьете, а еще двое болтали на каком-то иностранном языке – наверное, венгерском. В дилижансе один пассажир рассказал ей, что правительство Союза сейчас испытывает большие трудности с набором в западную армию, поэтому вынуждено брать калек, иммигрантов, почти не говорящих по-английски, и даже конфедератов.

Наконец, измученная неведением, она подошла к сержанту, который выглядел почище остальных, и задала самый важный для себя вопрос:

– Скажите, а у этого отряда были фургоны?

Для уроженца Индианы сержант был достаточно учтив и доброжелателен.

– Да, мэм, – ответил он. – Торговец говорил, что этот парень перед смертью упоминал о каких-то фургонах. Будто бы их было два. Индейцы сожгли их и сбросили в овраг, там, где вся эта резня случилась.

Эштон пошатнулась, чувствуя, что вот-вот упадет. Сержант, прищурившись, с подозрением посмотрел на нее, но ей было уже все равно.

– А этот отряд, случайно, не вел человек по имени Пауэлл?

– Так и есть. Какой-то бунтовщик.

– И он?..

Сержант кивнул. Только тогда Эштон вспомнила о муже:

– А остальные?

– Все до единого. Вы кого-то из них знали?

– Мистера Пауэлла… не лично, понаслышке.

Такой ответ явно насторожил сержанта. Если эта женщина никак не связана с жертвами, почему она спросила о фургонах? Эштон уже осознала свой промах и отвернулась, прежде чем начались расспросы. Тем временем лейтенант тоже рассказывал толпе зевак о фургонах. Она прислушалась, напустив на себя высокомерный вид и стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд сержанта.