Читать книгу - "Утерянное Евангелие. Книга 1 - Константин Стогний"

— Мирьям! Куда ты побежала? Нам в другую сторону, — позвала девочку мать.

«Мирьям?! — пронеслось в голове у Шаула. — Нет! Надо попробовать еще раз». И он быстро спрятал черный обсидиан обратно в суму.

«Черт бы тебя побрал! Дурак!» — разозлился вояка-Шаул.

«Сам дурак! — про себя ответил раввин. — Ну, да. Сам и дурак. А кто же? Уже стал разговаривать сам с собой».

— Старик, скажи, я похож на сумасшедшего? — вдруг спросил раввин нищего, сидящего у фонтана.

— Дай три драхмы, скажу.

— На! — три монеты звякнули по каменной мостовой прямо под носом у старого иудея.

— Не похож… а может, и похож. Не знаю. Не разглядел. Дай еще две драхмы, — протянул руку лукавый старик.

Шаул, ничего не ответив, подхватил свою суму и зашагал дальше.

— Кто такая Мирьям из Вифлеема?

Шаул лежал в комнате отдыха, заперев дверь и спрятавшись от посторонних глаз. Его голова покоилась на черной плинфе.

— Моя мать, — сразу же последовал ответ по-арамейски.

В римский лагерь он буквально прибежал, что для его статуса было, мягко говоря, странно. Его сначала даже не узнали и пытались остановить двое стражников у входа. Босой, в рубище, без сопровождения охраны. Еще вчера жестокий раввин разозлился бы и, выругавшись, треснул бы солдат лбами друг о друга. Но сегодня он просто молча посмотрел на них, дал себя узнать и так же молча проследовал в зал для допросов. Его цель была превыше всего: он хотел еще раз услышать голос из «камня мертвых». И он его услышал…

— Значит, я не ошибся, — выдохнул раввин.

— Ошибкой было бы остаться с ними… — опять ответил голос.

Шаул вскочил как ошпаренный. Он сел, глядя на камень, через который только что общался с Иешуа. Колдовство? Нет, он не верил в колдовство. Но почему его так тянуло продолжить этот разговор? Он опять прислонился головой к камню.

— …С кем остаться? — не теряя нити разговора, продолжил раввин.

— С теми, кто не желает добра народу Иудеи. С теми, кто погряз в фарисействе и считает Бога своей собственностью, живя лишь своими низменными инстинктами. С теми, кто имея уши — не слышит и имея глаза — не видит…^[27]

— А я еще ничего не решил… С кем остаться, — вдруг взыграл характер Шаула.

— Ты решил, а иначе выбросил бы камень в канаву.

— И-и-и… — пораженный Шаул запнулся. — …Что мне теперь делать?

— Паси овец моих, — туманно ответил голос Иешуа.

Молодой раввин вдруг понял, что вся его жизнь может измениться в один момент: не будет богатства, славы, почета. Не будет благосклонности первосвященника и уважения элиты. Не будет для него ни Рима, ни Иудеи… Но здесь же раввин почувствовал, что все эти блага — сиюминутная мишура.

Настанет день, и не будет первосвященника, умрут могущественные повелители. От неурожая падет скот, будет голод. От чумы погибнет большая часть населения — и солдаты, и друзья, и враги. И вот человек уже один — маленький, слабый и никому не нужный… Как же стать сильным?

— …Только со мной, — ответил Иешуа на мысли Шаула.

— …Но я не смогу стать одним из вас, — неуверенно то ли спросил, то ли заключил растерянный Шаул.

— А ты не будь одним из нас. Будь самим собой, — ответил Иешуа.

Как просто и точно. Самим собой. Шаул опять вернулся мыслями в те времена, когда он любил мать и отца, не требуя взамен ничего, когда, не приемля ничего, кроме правды, он любил жизнь, какая она есть, и мечтал сделать так, чтобы она была еще лучше. Это ли не благо? Так было, пока он впервые не убил… Вспомнились слова Мирьям из Вифлеема: «Ты просто играешь роль, которая тебе выгодна. Ты возомнил себя жестоким…» Да, да. Именно так оно и было. Но не так просто отказаться от своих грехов. Не так просто поверить сразу, что все можно изменить.

— Ты… Бог? — Шаул ждал ответа от заветного камня.

— Я Сын Божий и Сын Человеческий… Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы каждый верующий в Него не погиб, но имел Жизнь Вечную.

— Хорошо! Тогда яви чудо! — не сдавался Шаул.

— Ты просишь меня о чуде?

— Да…

— …А разве не чудо, что красавица Юнона так похожа на Мирьям из Мигдал-Эля? Ведь впервые в жизни ты полюбил не плоть, а душу…

— Мара?.. — пораженный Шаул приподнялся с камня, не веря тому, что услышал, но тут же лег обратно. Это действительно было правдой. Голос не лгал.

— …А разве не чудо, — опять начал вещать таинственный камень, — что кинжал разбойника не коснулся тебя, когда ты защищал ученика моего Петра?

— Рыбак Шимон? — переспросил Шаул.

— …Я нарек его Петром^[28]. Камень, на котором я начал строить веру. И ты спас его, не думая о том, кто он…

— Ты и это знаешь?.. — спросил Шаул и сразу же понял, что вопрос глуп. Ведь с ним разговаривал Сердцеведец^[29].

— …А разве не чудо, — продолжал голос Иешуа, — что ты сейчас разговариваешь с камнем, а слышишь меня?

— Я…

Шаул не успел договорить. В дверь раздался настойчивый и громкий стук. Раввин подскочил и, спрятав плинфу в сумку, быстро открыл. На пороге стоял римлянин в полной боевой амуниции.

— Первосвященник Иосиф Каиафа требует тебя к себе, рав Шаул! — торжественно провозгласил страж.