Читать книгу - "Гибель адмирала Канариса - Богдан Сушинский"

Брефт заставил себя ждать лишних пятнадцать минут, которые Канарису показались слишком томительными. В какие-то минуты адмирал даже усомнился: появится ли его старый сослуживец вообще. Уж не померещился ли ему весь этот разговор с Франком-Субмариной, о котором в течение многих месяцев ничего не было слышно, и Канарис даже собирался причислить его к легиону исчезнувших без вести, коих в последнее время в абвере становилось все больше и коих называли теперь «агентами-призраками».

— В прихожей вас ждет какой-то моряк, мой гран-адмирал, — доложила Амита как раз в ту минуту, когда адмирал уже почти убедил себя, что ждать фрегаттен-капитана бессмысленно.

— Это не он, это я жду, — сухо уточнил Канарис. — Только потому, что этот наглец заставляет меня томиться ожиданием.

— Сейчас же дам ему это понять, заставив теперь его самого около часа ждать в вашей прихожей, — воинственно пригрозила служанка.

— Не имеет смысла: этот нахал все равно ворвется сюда. Поэтому пригласите его, Амита, и приготовьте нам чего-нибудь.

— Гостю — покрепче, а вам, мой важный гран-адмирал, как всегда в подобных случаях, придется довольствоваться яичным глинтвейном, — объявила испанка тоном, который не допускал возражений.

Этим странным чином — гран-адмирал, Амита наделила Вильгельма еще в те далекие годы, когда он даже не мечтал об адмиральских погонах. Для нее он всегда был «важным большим адмиралом» и таковым останется до конца дней своих.

Вместо того чтобы остановиться у двери и если не доложить о своем прибытии, то хотя бы из вежливости, из дани традиции отдать честь, Брефт ввалился в адмиральскую «каюту» так, словно спасался от погони. Как ни странно это выглядело для Канариса, его агент-полупризрак был облачен в черный мундир офицера флота. Хотя с тех пор, как он стал агентом абвера, ходил только в гражданском.

«С офицерскими погонами сейчас надежнее», — признал его правоту Канарис, дважды смерив гостя придирчивым взглядом.

— Что это за типы у вас там внизу, адмирал?

— Какие еще типы? — насторожился бывший шеф абвера.

— Ну, те, что бродят у вашей виллы? На ваших личных охранников они не похожи.

— Да нет у меня никакой охраны. Хотя, конечно, полагалось бы…

Обычные человеческие плечи у Брефта почти отсутствовали, они были заменены двумя гиреподобными довесками к хребту. Произнося ту или иную фразу, он время от времени вращал ими, словно цирковой борец перед очередной схваткой.

— Тогда это гестапо. Наверняка Мюллер постарался.

— Эти люди пытались задержать вас, устанавливали вашу личность?

— Всего лишь прохаживались по дорожке, наблюдая за вашей виллой. Увидев мою машину, они ввалились в «опель» и укатили. Но, очевидно, ненадолго.

«Неужели Мюллер решил «пасти» меня?! — возмутился адмирал. — С каких это пор? И по чьему приказу? Разве что Кальтенбруннеру захотелось окончательно покончить не только с абвером, но и с Канарисом? — Подозрение, касающееся Гитлера, он почему-то сразу же отверг. Может, только потому и отверг, что в этом ему чудилась последняя надежда на спасение. — Впрочем, это не так уж и важно, кто именно…»

— А ведь вполне может быть, что у вашего дома разминались люди Шелленберга, — вклинился в его бурное молчание Брефт и, не ожидая приглашения, уселся в высокое массивное кресло. — Скорее всего, Шелленберга.

— Почему ты так решил, Франк-Субмарина?

— Кто же теперь ваш непосредственный преемник? Получается, что он, бригадефюрер.

— Люди могут быть чьи угодно, да только Шелленберг палец о палец не ударил, чтобы получить в наследство моих абверовцев.

— Кто знает, кто знает, — настоятельно продолжал рассевать семена подозрения фрегаттен-капитан.

Ему хватило нескольких мгновений, чтобы окинуть взглядом превращенные в музейные стенды шкафы и книжные полки и понять, что адмирал продолжает существовать в своем псевдоморском мирке, к которому абвер как таковой никакого отношения не имеет.

— Впрочем, все может быть; допускаю, что здесь действительно резвятся парни Шелленберга, теперь это не так уж и важно, — вяло согласился Канарис, чувствуя, что ему уже и в самом деле безразлично, чьи там люди маются бессонницей у ворот его виллы.

— Гестаповцы ведут себя более нагло. Вряд ли, завидев меня, они уехали бы. Скорее, наоборот, устроили бы проверку документов.

— Возможно, они просто не торопятся с проверкой, — только теперь опустился в кресло по ту сторону журнального столика адмирал. — Особенно если мой телефон уже прослушивается. Считают, что у них все еще достаточно времени.

— А может, это лишь мы с вами самонадеянно верим, что у нас все еще есть время, адмирал? А на самом деле…

— Что «на самом деле»?..

Они встретились взглядами, и серое, с запавшими щеками, лицо Брефта почудилось адмиралу Канарису посмертной маской. Жаль только, что в течение какого-то времени он все еще вынужден будет созерцать его.

— На самом деле мы уже давно вспарываем днищами прибрежное мелководье на кладбище кораблей.

— Что тебя привело ко мне, Брефт? Тебе ведь известно, что я уже не у дел?

— Это все они, отстранявшие вас, вскоре останутся не у дел.

— Очевидно, ты не понимаешь всей серьезности моего положения, Брефт. Одиннадцатого февраля фюрер приказал отстранить меня от руководства военной разведкой, подчинив абвер общему командованию рейхсфюрера СС Гиммлера. Понятно, что сам рейхсфюрер никакого особого интереса к абверу не проявляет. Зато мне пытались преподнести это как стремление фюрера сосредоточить всю разведку — армейскую и СД — в одних руках, конкретно в руках Шелленберга. Аргументы, правда, оказались слишком неубедительными, но кого это теперь волнует?

— Особенно после того, как на условиях домашнего ареста вас поместили в замке Лауэнштейн, строго-настрого запретив покидать его пределы и контактировать с кем бы то ни было, кроме коменданта, охраны и следователей гестапо.