Читать книгу - "Шевалье де Мезон-Руж - Александр Дюма"

— Прошу тебя, капитан, подожди минут пять, я сбегаю к консьержу. Он соперничает со мной, и у него всегда есть этот сыр. Пусть я переплачу, но постараюсь для тебя, потому что ты достойный патриот.

— Да, сходи, — ответил Диксмер, — а мы пока сами спустимся в подвал и выберем вино.

— Будь как у себя дома, капитан.

Вдова Плюмо во весь дух понеслась к домику консьержа, а капитан, взяв свечу, вместе со стрелком спустился в подвал.

— Итак, — осмотревшись, сказал Моран, — подвал идет в сторону улицы Порт-Фуэн, глубина девять-десять футов и каменной облицовки нет.

— А какой грунт?

— Известковый туф. Это все наносная земля, ее несколько раз перекапывали, поэтому нигде нет даже намека на камень.

— Быстрее, — воскликнул Диксмер, — я слышу возвращается хозяйка. Возьми пару бутылок и давай наверх.

Они вылезли из подвала как раз в тот момент, когда вдова вернулась с великолепным сыром бри, который они так настойчиво требовали.

Следом за ней вошли несколько солдат, привлеченных превосходным сыром.

Диксмер выставил двадцать бутылок вина, а гражданин Моран рассказывал о самопожертвовании Куртиуса, бескорыстии Фабрициуса, патриотизме Брута и Кассия. Все оценили эти рассказы, также как и сыр бри, и анжуйское вино, предложенное Диксмером.

Пробило одиннадцать часов. В половине двенадцатого менялись часовые.

— Обычно Австриячка прогуливается с двенадцати до часу, не так ли? — спросил Диксмер у Тизона, который в это время проходил мимо кабачка.

— Точно, с двенадцати до часу. — И он принялся напевать:

В свою очередь поднялась мадам,

Тарам, там там, там там.

Солдаты знали эту грубоватую песенку и встретили ее обычными ухмылками.

Диксмер объявил, что часовые меняются, и теперь их черед стоять на постах до половины второго. Он велел всем поторопиться с завтраком, затем подал знак Морану, чтобы тот взял оружие и, как было условлено, отправился на последний этаж башни, дежурить у той самой будки, в которой прятался Морис, когда заметил подаваемые королеве сигналы из окна дома на улице Порт-Фуэн.

Если бы в момент, когда Моран получил этот приказ, который он так ждал, кто-нибудь взглянул на него, то наверняка отметил бы смертельную бледность его лица, обрамленного черными прядями волос.

Вдруг вокруг Тампля раздался шум, и вдалеке послышались крики и рев.

— В чем дело? — поинтересовался Диксмер у Тизона.

— Да так, мелочи, — ответил тюремщик. — Этот бриссотинский[39]сброд перед тем как отправиться на гильотину решил устроить нам небольшой бунт.

Шум становился все более угрожающим. Было слышно, как подкатывали артиллерийские орудия. Мимо Тампля с воплями пробежала толпа:

— Да здравствуют секции! Да здравствует Анрио![40]Долой бриссотинцев! Долой роландистов![41]Долой мадам Вето!

— Хорошо орут! — сказал Тизон, довольно потирая руки, — Пойду открою окно, чтобы мадам Вето могла полностью насладиться любовью, которую питает к ней ее народ.

И он направился к башне.

— Эй, Тизон! — крикнул кто-то мощным голосом.

— Да, генерал, — резко остановившись, ответил тюремщик.

— Сегодня никаких прогулок, — приказал Сантерр. — Узницы не должны покидать своих комнат.

Приказ не подлежал обсуждению.

— Хорошо! — сказал Тизон. — Это прибавит им огорчений.

Диксмер и Моран мрачно переглянулись, потом в ожидании времени теперь уже бессмысленного караула, прогуливались от кабачка до стены, выходящей на улицу Порт-Фуэн. Моран измерял это расстояние шагами — каждый шаг равнялся трем футам.

— Сколько? — спросил Диксмер.

— Шестьдесят или шестьдесят один фут, — ответил Моран.

— И сколько понадобится дней?

Моран задумался, затем тростинкой начертил на песке какие-то геометрические знаки, которые тотчас же стер.

— Не менее семи.

— Морис будет здесь через неделю, — прошептал Диксмер. Итак, за эту неделю обязательно нужно помириться с ним.

Пробило половину двенадцатого. Моран взял ружье и, вздыхая, в сопровождении капрала пошел сменять часового, который прохаживался на верхней площадке башни.