Читать книгу - "Под маской скомороха - Виталий Гладкий"

«За что?! За что мне такое горе?!», – повторял безутешный Истома, бредя в глухой чащобе.

Он шел наобум, поначалу совершенно не понимая, почему бросил лодку и пошел по суше. Впрочем, несколько позже юный боярин (теперь уже круглый сирота) сообразил, что благодаря инстинкту и хорошему знанию местности сделал все правильно – дальше Курополка уводила в болота и непроходимую местность, а забравшись в те дикие места без оружия и провианта, можно было лишь молиться о чудесном избавлении от верной гибели.

Все слезы Истома давно выплакал. Глаза были сухими и горели огнем, словно в них насыпали перца. Его душа словно истлела. Никогда прежде он так сильно не страдал. От одной мысли, что ему придется стать изгоем без роду-племени, – ведь нынче нужно таиться и соблюдать большие предосторожности, чтобы не попасть в руки подручных боярыни Марфы Борецкой, – сердце сжималось до боли. Совсем недавно у него было все: семья, которая жила в достатке, любовь ближних, дерзкие замыслы, как строить свою жизнь дальше… А теперь от всего этого осталось лишь пепелище.

Божий промысл… Все это Божий промысл, тупо твердил Истома, чтобы хоть как-то утешить себя. Дьякон Есиф утверждал, что промысл Божий абсолютно праведный, вот только он непостижим ни людям, ни ангелам. И приводил в качестве примера Иова, который был непорочен, справедлив и богобоязнен, но ему все равно пришлось вытерпеть великие страдания и унижения, после чего он вернул себе все то, что у него было отнято по велению свыше в качестве испытания. «Не в этом ли смысл всего произошедшего со мной?» – вопрошал себя Истома.

За какие-то два дня он вдруг стал намного старше. Все его ребяческие мысли и желания словно унесло из головы сильным ветром. Он даже хотел бросить ставший бесполезным вертеп, который тащил на плечах как муравей свою ношу; вот только не было у него муравейника. Кому теперь показывать потешные представления, диким зверям? Но что-то удерживало его от этого намерения; возможно, некое предвидение, а может, просто не хотел расстаться с творением рук своих, над которым он так долго и увлеченно трудился.

Его положение и впрямь было ужасным. Истома не мог какое-то время появляться в деревнях ни одной новгородской пятины. Он совершенно не сомневался, что Марфа везде разослала гонцов, которые предупредят старост о возможном появлении в их хозяйстве некоего беглеца, татя, которого не грех и казнить прямо на месте, чтобы он не натворил еще больше бед.

Оставался лишь один более-менее достойный выход из создавшегося положения— некоторое время таиться в лесах, всегда привечавших всех гонимых и беглых. Да вот беда – нет у него ни оружия, чтобы добыть себе пропитание, ни запаса еды хотя бы на первое время. У Истомы был только нож, да узелок с харчами, который всучил ему на прощание дед Мирошка. Он берег каждую хлебную крошку, но продукты все равно убывали очень быстро, и вскоре перед юным скитальцем грозно замаячил призрак голодной смерти.

Ему бы остановиться и поискать чего-нибудь съестного, но страшное горе гнало его все дальше и дальше от Колмогор, в дикие леса. Утомившись к вечеру, он падал прямо на землю и засыпал как убитый, совершенно не беспокоясь, что его могут загрызть дикие звери. Этого Истома боялся меньше всего; дядя Нефед, заядлый охотник, рассказал ему, что зверье, заслышав человеческий дух, старается убежать куда подальше. Только нечаянная встреча могла закончиться для лесного скитальца весьма печально, в особенности с коварной росомахой. Летом медведи и волки всегда сыты, и человек для них угроза, а не объект охоты, в отличие от зимнего периода, когда наступают голодные дни.

Приближающаяся осень, а за нею и зима, как раз и беспокоили Истому гораздо больше, нежели страх перед лесными обитателями. Если летом еще можно как-то продержаться на грибах, ягодах и мелкой дичи, которую легко добыть с помощью самоловов, то зимой будет совсем худо. Поэтому юный беглец инстинктивно искал место, где можно укрыться – и в теплое время года, и зимой.

Это решение он принял на третий день скитаний по лесным дебрям. Мысли вдруг прояснились, стали холодными и расчетливыми. Огромным усилием воли Истома спрятал свое горе на самое донышко души и начал размышлять, как поступить дальше. Постепенно у него в голове сложился некий план, – скорее только наметки, которые следовало хорошо обдумать. А для этого просто необходимо было найти спокойное и надежное пристанище.

Верно говорится – кто ищет, тот всегда найдет. Длинная горная гряда, зализанная временем до состояния невысоких холмов, подарила Истоме то, к чему он стремился. Ему захотелось подняться на вершину самого высокого холма, чтобы обозреть окрестности, и когда он добрался до средины горушки, то наткнулся на обрыв, в котором чернело отверстие пещеры.

Поначалу Истома насторожился – к пещере вели ступеньки, вырезанные в грунте; правда, судя по их состоянию, давно. Значит, не исключено, что пещера обжитая. Он знал, что в лесах Заволочья живут отшельники. Сколько их там, никто не ведал и никто не интересовался. Удалился человек от грешного мира – и пусть его. Каждый вправе сам распоряжаться своей судьбой, считали вольнолюбивые жители новгородских пятин. Даже если это был человек зависимый, какой-нибудь холоп или изорник^[80], его все равно никто не искал; это считалось бесполезной тратой времени. Любой новгородец считал своим долгом укрыть беглеца от господского гнева.

В пещере и впрямь когда-то жил человек. Возможно, отшельник, но не исключено, что это был какой-нибудь злодей, укрывшийся в лесах от наказания. Этот вопрос Истому интересовал меньше всего. Главным было то, что в пещере находился сложенный из дикого камня очаг. Кроме того, неизвестный насельник пещеры, видимо, обустраивался в ней надолго, так как он соорудил там добротные нары и заготовил много дров. Но и это еще было не все. Истома совсем воспрянул духом, когда нашел возле поленницы дров изрядно заржавевшие топор и ручную пилу, а в дальнем конце пещеры – рыболовные снасти: вершу из лозы, моток бечевы, из которой можно изготовить прочную леску, двузубую острогу, медные крючки и грузила. Там же находилась прохудившаяся корзина, сплетенная все из той же тонкой лозы, как и верша. Она натолкнула Истому на мысль изготовить для хозяйственных надобностей такую же – одну или даже несколько.

Оставив дурные мысли, Истома деятельно принялся обустраиваться, не опасаясь, что кто-то может предъявить свои права на уютную пещерку. До нее даже зверю тяжело было добраться. А на всякий непредвиденный случай бывший насельник приготовил у входа кучу камней, которыми можно было размозжить башку даже медведю. Продумал он и как защитить себя от злых холодных ветров. Рядом с входом стояла «дверь» – плотно сплетенный из хвороста щит, все щели которого были законопачены мхом. Насельник оставил лишь небольшое оконце, чтобы иметь возможность обозреть подступы к пещере.