Читать книгу - "Блудное чадо - Дарья Плещеева"

Воину Афанасьевичу было чего бояться – под присмотром строгого батюшки, да вечно занятый умственной работой, он до сих пор не удосужился лечь в постель хоть с какой бабой. Полагалось лишиться мужского девства после венчания, и московиты старались пораньше женить сыновей, но Афанасий Лаврентьевич, чья голова была занята иными соображениями, все еще не собрался поискать сыну невесту.

Он исподлобья посмотрел на ксендза. Тот усмехался.

– Вижу, вам нужно помочь. Я попрошу Янека. Очень любопытно – действительно ли у баронессы хорошее приданое. Видите ли, я к вам приглядываюсь, мой друг. Я скажу правду: вы мало способны сделать карьеру. Знаете почему? Вам кажется, будто вы совершили подвиг, сбежав из Кокенгаузена. И что теперь остается только почивать на лаврах. А это не подвиг. Это – как птичка вылетает из клетки. Там, в клетке, был корм, и кот ее не мог достать когтями. А на свободе нужно летать, промышлять червячков, и коты не дремлют. А крылышки-то у птички слабенькие. Вот к чему я клоню. Вы ведь подружились с паном Мазепой?

– Да, отец Миколай.

– Это хорошо. Он очень толковый молодой человек. Такие друзья необходимы. Он поможет вам поладить с баронессой, а вы тоже ему помогайте, как сможете. Пан Войцех, вы мне что-то хотите сказать, я вижу. Может, вам понравилась другая красавица, не баронесса? Может, вы чем-то недовольны? Вы сами видите – я вам друг, я эту дружбу доказал. Мне нравится помогать молодым людям, это даже мой долг – когда я был молод, мне тоже помогали. Ну так говорите: что вас беспокоит?

– Отец Миколай…

– Вы же видите – со мной при дворе считаются, даже его величество прислушивается к моим советам. И я предан королю, предан церкви, предан Речи Посполитой. Я в том возрасте, когда пылкие страсти угасают, а остаются постоянные чувства – вера в Бога, верность отечеству. Когда-нибудь вы это поймете. Я много сил потратил на то, чтобы извести в польских и литовских землях арианскую ересь, король послушал меня и издал эдикт, по которому ариане либо принимают истинную веру, или изгоняются. И лучше бы они ушли – они себя запятнали дружбой со шведами. Когда был «кровавый потоп», у многих в головах помутилось, но большинство опомнилось и пришло служить королю. Но ариане… Гордыня – грех, но я горд тем, что избавил от них Речь Посполиту! Вы, молодые, можете постоять за короля с саблей в руке, а мы, старые, – словом, хорошим советом. Вы нуждаетесь сейчас в совете, мой друг. Что бы вы ни сказали, я не лишусь чувств, как слишком туго зашнурованная дама.

– Отец Миколай…

– Говорите, говорите…

– Я привез с собой бумаги и письма…

– Было бы удивительно, если бы вы их не привезли. Вы ведь умный молодой человек, вы только еще не выучились блистать при дворе.

Тут ксендз наконец сказал нужные слова, означавшие: приятно знать, что некий пан Ковальчик в мазурском танце высоко подскакивает и лихо отбивает ногами «голубцы», но его голова не может вместить тех знаний, что скопились в твоей голове.

– Я привез письма царя…

– Я догадывался. Смешно было бы ехать в Европу с пустыми руками.

– Они написаны так, что я один могу прочесть… то есть тут, в Кракове, больше никто тайнописи не поймет…

– Это очень любопытно. Хотите ли вы, чтобы я был посредником между вами и его величеством? – прямо спросил отец Миколай.

– Да, хочу, – ответил Воин Афанасьевич и с облегчением вздохнул.