Читать книгу - "Потоп - Михаил Алексеевич Ланцов"

время для того, чтобы Речь Посполитая сумела собраться с силами. Ну и османы бы подтянулись. Я слышал — они не спешат на войну.

— За вступление в войну они предлагают дать нам три миллиона талеров.

— А что предлагает Петр? — поинтересовался Вольмар Антон Шлиппенбах.

— Швеции, России, Дании и Мекленбургу заключить оборонительный союз. Швеции и России заключить торговый договор для свободной беспошлинной торговли между нашими странами. После чего он предлагает нам присоединится к войне на его стороне и забрать себе польское побережье. А если хватит сил, то всю Великопольскую провинцию.

— Щедрое предложение, — кивнул Левенгаупт.

— А что в это время будут делать Дания и Мекленбург? — спросил Шлиппенбах. — Просто сидеть и ждать?

— Данию он подбивает отправиться в Средиземное море и взять Крит. А если получится и еще что-то. Повторив в какой-то степени поход Сигурда Крестоносца. А Мекленбургу — помочь нам в занятие Великопольской провинции при условии, что мы им взамен уступим Померанию.

— Это интересная комбинация.

— Да, но лишь в том случае, если русские войска будут выигрывать в этой войне.

— Тогда нам нужно просто немного посидеть и подождать, — улыбнулся Реншильд. — Ссылаясь на неготовность армии. Что будет чистой правдой…

* * *

Вечерело.

Небольшую, но добротную деревянную усадьбу недалеко от Москвы медленно накрывала тьма.

Тишина.

Аким, местный конюх, решил заночевать на сеновале в конюшне. Благо что погода способствовала. Вроде как улегся. И тут его приспичило как иной раз бывает. Раз — и захотелось по малой нужде. Он уже было собрался спуститься вниз, как заметил какие-то тени.

Пугающие тени.

Отчего затаился, опасаясь привлечь их внимание.

Со стороны леса к усадьбе подходили лейб-кирасиры. Стараясь держаться в тени. Отчего разглядеть их можно было только случайно. Да и то — смутно.

Вот они достигли здания.

Осторожно обошли его, стараясь не мелькать у окон или на каких-то открытых площадках.

Минута.

Две.

И несколько бойцов направилось к двери, в то время как их товарищи, вскинув свое оружие, взяли под прицел окна. Еще одна группа прикрывала их, держа «на мушке» другие потенциально опасные строения и направления.

Дверь главного здания усадьбы на ночь запирали на задвижку. От греха подальше. Но это лейб-кирасир не смутило. Один из них взял и постучался.

Просто так и бесхитростно.

Никто не отозвался.

Он постучался вновь.

И вновь тишина. Хотя в окнах явно кто-то мелькнул. Но изнутри лейб-кирасир вряд ли можно было разглядеть. Уже темно. И они держались так, чтобы находиться не на виду. Да и окна располагались не самым удачным образом.

На третий стук изнутри крикнули раздраженно:

— Кто там?

Но лейб-кирасиры молчали.

Чуть позже раздался новый стук…

На седьмой раз терпение обитателей усадьбы закончилось. И один из них с грозными матами распахнул дверь. Явно намереваясь проучить этого молчуна, за которого, вероятно они приняли Акима. Но единственное, что у него получилось, это схлопотать с ноги в живот.

Больно так. Даже на вид.

Жестко.

И сразу все пришло в движение.

Лейб-кирасиры устремились внутрь.

Быстро.

Очень быстро.

Раздалось два выстрела. Грохот. Какая-то возня.

Аким прекрасно знал, что у них очень крепкие латные доспехи. И что нагрудник даже из мушкета не пробить. А выстрелы, судя по звуку, пистолетные. Да и вообще — там, внутри, в ограниченном пространстве крепкой, но небольшой старой усадьбы, такой латник — последнее с чем конюх хотел бы встретится.

Он ведь прет и прет.

Пыряй не пыряй — толку не будет.

Что ты с ним сделаешь? Особенно если все происходит вот так… внезапно и нахрапом.

Загорелся свет.

Понимая, что ничего хорошего его дальше не ждет, Аким очень осторожно спустился с сеновала. Стараясь не издавать никакого лишнего шума. И так же тихо попытался выбраться из конюшни, пользуясь тем, что лейб-кирасиры заняты ловлей куда более крупной рыбки.

В ворота он не пошел.

Чай не дурак. Видел, как на них навелись лейб-кирасиры. Выйдешь так — и пулю словишь али картечь. Дуриком. Даже если не заметят. Даже если им просто померещится.

Поэтому он пробрался к дальнему торцу длинного здания. Там имелась дверца. Раньше она вела в хлев с овцами. Но пару лет назад его разобрали. А дверь осталась.

Повернув щеколду он осторожно, чтобы не скрипнуть старыми петлями, приоткрыл дверцу. Прошмыгнул в щелку. Повернулся, желая уже дать ходу в огород и далее в лес, и…

Удар.

Перед тем как отключиться он успел заметить силуэт лейб-кирасира, который за каким-то бесом тут оказался. Он то его и приложил. И хорошо так. Даже пикнуть не смог…

— Что это у тебя? — спросила Арина, глядя на то, как из-за конюшни один из бойцов тащит безвольное тело какого-то слуги.

— Бежать хотел.

— Жив?

— А куда он денется?

— Молодец. Глебу сдай. И возвращайся на пост.

— А мне что с ним делать?

— Тащи внутрь, к остальным. — буркнула Миледи, и сама направилась по ступенькам в здание.

Герасим неодобрительно покачал головой. Он не любил, когда его людьми кто-то распоряжался. Даже женщина, которую он любил. Но и возражать не стал, так как сказала она все верно в общем-то…

Оперативная работа, наконец-то дала результат.

Раз за разом шла отработка покушений и попыток внедрения. Раз за разом собирались устные портреты подозреваемых, которыми оказалась неразлучная троица, «подчищавшая хвосты».

Более того, очень скоро к делу подключили художника. Который на основании устных портретов и дополнительных опросов очевидцев составил карандашные рисунки лиц. Этакие «фотопортреты». Их-то он потом и размножил ручным методом для распространения среди агентуры как самой Миледи, так и Ромодановского, а также еще четырех важных сподручных Алексея, трудящихся на этой ниве. Царевич хоть и доверял своей кормилице, но считал весьма здравым иметь конкурирующие организации. Чтобы можно было перепроверять сведения. Хотя бы выборочно.

Поначалу это все не давало никакого эффекта.

А потом случайно заприметили этих ухарей на рынке. Двух. Но художник проделал хорошую работу — портреты оказались узнаваемы. Так что этих деятелей «срисовали».

Установили наблюдение.

Обнаружили место, где они укрывались. Этакую оперативную базу, созданную на основе полузаброшенной усадьбы. Так-то она имела хозяина. Хозяйку, если быть точным. Но как муж умер, она туда перестала ездить и сидела в Москве безвылазно. Как эти кадры там заселились — вопрос. Но это отдельный вопрос.

Выждали с недельку.

Тишина.

Они тихо куковали на подмосковной усадьбе.

По-хорошему, требовалось подождать еще. Мало ли их руководитель выйдет на связь. Но Миледи посчитала это пустой затеей. Ведь после покушения на Алексея во дворе печной мануфактуры все было тихо. И можно было месяца два или три прождать в пустую. Кроме того, у нанимателя могли иметься и другие подручные…

* * *

— Тебе удалось выяснить, зачем к Меншикову приезжала сестра Петра? — спросил Людовик XIV Кольбера после очередного доклада того.

— Нет, сир. Они почти не оставались наедине. А когда были на людях, обсуждали дела Бремен-Ферден.

— Она играла?

— Нет.

— Так может она действительно интересовалась делами Меншикова, чтобы и у себя в Шверине игорные дома открыть?

— Не думаю, что ради этого она бы поехала так далеко. Тем более, что все это буйство, насколько я понял, придумал ее племянник. Полагаю, сир, что там иной мотив.

— Может любовь?

— Наталья разумная женщина. Ей прежде всего важен ее собственный покой и комфорт. Особой страстью до мужчин она не отличается. Вот театр, вино, музыка — это сестре Петра действительно интересно.

— Странная поездка.

— Очень странная, сир.

— А что наше маленькое дело?

— Из Москвы пришли какие-то дикие новости. И я не хочу их даже озвучивать. Это явный вздор. Очередное покушение провалилось. И наш человек ищет повод вернуться во Францию, но так, чтобы его не заподозрили. Вот приедет и поспрашиваем. Возможно даже с пристрастием.

— А что за вздор?

— Сир, оно не стоит вашего внимания.

— Я сам решаю — что стоит моего внимания, а что — нет.

— Сначала этот безумец долго убеждал связного в том, что принц де не человек. Будто бы ему много лет, возможно веков. И он ведает прошлое с будущим. А потом донес связному о последнем провалившемся покушении какую-то дичь. Словно в принца стреляли. В упор. Из пистолета. А он даже не пустил кровь. Будто пуля ему не причинила никакого вреда.