Читать книгу - "Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини"

его не знаю и не хочу знать, пока оно не стоит того, чтобы им гордиться.

К собеседникам спокойной, уверенной походкой приблизился высокий худощавый господин в черном, лет тридцати пяти на вид. Его прорезанные глубокими морщинами щеки были впалыми, как порой случается при отсутствии зубов. Вкупе с близко посаженными глазами это придавало его не лишенному привлекательности лицу несколько зловещее выражение. Подошедший объявил, что хотел бы познакомиться с господином Моро. Алина представила его как господина графа д’Антрега[409] — к тому времени имя этого смелого, решительного агента роялистов и прожженного интригана уже пользовалось широкой известностью.

Алина и Андре-Луи завели с графом учтивую беседу, которую прервало появление графини Прованской. Подойдя к ним, она с глупой, фальшивой улыбкой игриво упрекнула мужчин в том, что они отвлекают молодую фрейлину от новых обязанностей, и увела девушку с собой. Но господин граф и Андре недолго оставались вдвоем. Минуту-другую спустя они увидели, как к ним не спеша направляется граф д’Артуа, тридцатипятилетний красавец столь изящного телосложения, что трудно было поверить в его принадлежность семейству, из которого вышли его дородные братья, король Людовик и граф Прованский.

Господина д’Артуа сопровождала свита из нескольких человек. Двое были облачены в богатые камзолы с золотым шитьем и алыми воротниками — мундиры личной гвардии графа. В числе прочих лиц Андре-Луи заметил презрительно-насмешливую физиономию господина де Баца, встретившего его беглой, но дружеской улыбкой. Подошел и напыщенный господин де Плугастель, который приветствовал молодого человека сухим кивком.

Граф д’Артуа с учтивой серьезностью выразил удовлетворение счастливыми обстоятельствами, что привели сюда господина Моро. После комплиментов графа в беседу снова вступил господин д’Антрег. Андре-Луи заподозрил, что весь разговор заведен с каким-то умыслом. Д’Антрег пустился в подробные расспросы о положении дел в Париже и о ближайших планах революционеров.

Андре-Луи отвечал правдиво и обстоятельно, не испытывая неприятного чувства, будто он предает единомышленников. Он полагал, что сообщаемые им сведения способны повлиять на ход событий не больше, чем прогнозы предсказателей погоды — управлять стихиями. Искренность Моро заставила его слушателей думать, что он готов служить делу монархистов, и граф д’Артуа не преминул похвалить молодого человека:

— Господин Моро, позвольте мне выразить радость оттого, что человек ваших способностей понял наконец свои заблуждения и сделал правильный выбор.

— Как это ни прискорбно, дело вовсе не в моих заблуждениях, — ответил тот.

Сухость ответа удивила собравшихся.

— Тогда чем же вызвано ваше решение? — столь же сухо осведомился брат короля.

— Безответственностью людей, долгом которых было исполнение конституции, обретенной с таким трудом. Они не имели права выпускать власть из своих рук, нельзя было позволять, чтобы она попала в руки негодяев, которые, заручившись поддержкой всякого сброда, используют ее для достижения собственных корыстных целей.

— Стало быть, вы обратились лишь наполовину, господин Моро? — задумчиво произнес его высочество и вздохнул. — Жаль. На мой взгляд, разница между двумя партиями черни очень незначительная. Я собирался предложить вам должность в войсках, но, поскольку их целью является умиротворение любого сброда без разбора, включая и ваших друзей — поборников конституции, я не стану огорчать вас таким предложением.

Он резко повернулся на каблуках и удалился. Его свита последовала за ним, за исключением Плугастеля и де Баца. Господин де Плугастель сразу дал понять, что хочет высказать порицание.

— Вы поступили неблагоразумно… — начал он с мрачным самодовольством.

— Приехав в Кобленц, сударь? — быстро уточнил Андре-Луи.

— Нет, избрав этот тон в разговоре с его высочеством. Это… недальновидно. Вы погубили свое будущее.

— А-а. Ну, мне не привыкать.

Принимая во внимание то, что Андре-Луи совсем недавно погубил свое революционное будущее и что одной из тех, ради кого он это сделал, была госпожа де Плугастель, выпад, содержавшийся в его словах, был хотя и скрытым, но весьма ощутимым. Господин де Плугастель слегка смутился и поспешил сбавить тон:

— О, конечно, конечно, сударь. Всем нам известно ваше благородство, но сейчас… Сейчас не имело смысла вести себя так вызывающе. Немного такта, чуть больше сдержанности, вы могли бы…

Андре-Луи посмотрел на него в упор.

— Я проявляю сдержанность прямо сейчас, сударь.

Он недоумевал, почему муж его родной матери вызывает в нем столь сильную неприязнь. Первой же мимолетной встречи с ним оказалось достаточно, чтобы Андре-Луи понял и простил неверность госпожи де Плугастель этому человеку. Скучный, напыщенный, ни разу в жизни не отступивший от принятых в обществе стереотипов, раб чужих мнений, чуравшийся всякой независимой мысли, Плугастель не мог претендовать на истинную привязанность женщины. Удивительным было не то, что госпожа де Плугастель вступила в любовную связь, а то, что эта связь осталась единственной. По-видимому, подумал Андре-Луи, это свидетельствует о врожденной душевной чистоте его матери.

Между тем господин де Плугастель напустил на себя чрезвычайно нелепый вид оскорбленного достоинства.

— Я подозреваю, сударь, что вы надо мной смеетесь. Я слишком многим вам обязан и не вправе возмущаться. Вам следует помнить об этом, сударь, следует помнить. — Свое негодование он подчеркнул поспешным уходом.

— Неблагодарное это занятие — давать советы, — иронически заметил барон де Бац.

— Слишком неблагодарное, чтобы предаваться ему без приглашения.

Де Бац опешил, пристально посмотрел на собеседника, потом от души рассмеялся.

— А вы за словом в карман не лезете. Временами, как, например, сейчас, ваши реплики даже чересчур стремительны. Но излишняя стремительность порой так же вредна, как и излишняя медлительность, — будучи учителем фехтования, вы должны это знать. Секрет успеха в жизни, как и в обращении со шпагой, — в умении улучить момент.

— Многозначительное замечание, которое тоже смахивает на совет, — сказал Андре-Луи.

— Ну нет, советов я давать не собирался. Я никогда их не даю, если не уверен, что их примут с благодарностью.

— Надеюсь, вы не обманываетесь.

— Право слово, я на это надеюсь тоже. А вы опасный человек. Вы ухитряетесь так повернуть любой разговор, что он неизбежно приводит к ссоре. Мне это нравится.

— Едва ли это нравится другим. Так вы хотите ссоры, господин де Бац?

— О! Вовсе нет, уверяю вас. — Гасконец улыбнулся. — Однако я хотел спросить о другом. Из вашей беседы с господином д’Артуа я заключил, что вы все-таки монархист. Я прав?

— В той мере, в какой меня вообще можно кем-то назвать, в чем я порой сомневаюсь. Конечно, я сотрудничал с людьми, стремившимися дать Франции конституцию и учредить конституционную монархию по английскому образцу. И в этом не было ничего враждебного королю. Более того, его величество всегда открыто одобрял эту идею.

— Да, и тем вызвал неудовольствие своих братьев и аристократии, — подхватил барон. — И вот около тридцати тысяч поборников абсолютизма и