Читать книгу - "Братство волка - Эли Бертэ"

Он сел напротив лесничего, и тот наконец отказался от отчаянных усилий встать на ноги.

— Если вы позволяете, преподобный отец, — отвечал он сиплым голосом, — право я уже не так проворен, как в молодости. Жить так тяжело, надо бегать день и ночь за браконьерами и ворами леса, постоянное движение утомляет более чем хотелось бы.

— Мне кажется, — сказала сестра Маглоар колко, — что праздность, а не усталость приводит к такому результату. Что бы вы ни говорили, мэтр Фаржо, браконьеры и воры не мешают вам спать: вы вечно сидите в кабаке, а ваша дочь Марион остается одна дома! Да вы и теперь уже выпили, и преподобный отец мог заметить это так же, как я. Предоставляю ему судить, достойно ли это поведение главного лесничего Меркоарского леса!

Фаржо действительно останавливался в кабаке, прежде чем зайти в замок, но Бонавантюр, очевидно, имел свои причины для того, чтобы не замечать поступков лесничего. Приор лишь снисходительно покачал головой. Фаржо очень раздражали упреки урсулинки, его лицо из красного сделалось багровым.

— А вам какое до этого дело? — сказал он глухим и невнятным голосом. — Разве вы контролируете поведение лесничих? Я получаю приказания только от графини, нашей госпожи, или от преподобного отца, а что касается кавалеров или урсулинок, мне до них такое же дело, как…

— Полно, — перебил приор, — неужели вы, Фаржо, забудете об уважении к сестре Маглоар? А вы, сестра моя, не забудьте, что такому старому слуге, как Фаржо, надо многое прощать.

— Господи Иисусе Христе! — отвечала урсулинка сладким голосом. — Я прощу все, что вам угодно. Вы, ваше преподобие, сами решаете, как вам действовать, и если вы обвиняете меня, я больше не скажу ни слова. Однако, если б вы освободили поместье от лентяя и пьяницы, подающего здесь такой пример…

— Сестра Маглоар, будьте снисходительны к вашему ближнему! — сурово перебил ее приор.

— Освободили от меня?! — вскричал оскорбленно Фаржо. — Вы слышите, преподобный отец? Скажите же ей, что меня таким образом спровадить нельзя, что я долго еще останусь на меркоарской земле после того, как сестру Маглоар прогонят отсюда… Да да, скажите ей это, отец приор. Пусть знает свое место!

— Что вы сказали? — спросил приор, бросив на Фаржо повелительный взгляд.

Оробевший лесничий пролепетал что-то в извинение.

— Довольно, — продолжал Бонавантюр. — Сестра, оставьте меня на минуту наедине с Фаржо. Вы справедливо заметили, что он уже употребил сегодня какой-то из горячительных напитков; это объясняет его грубость в ваш адрес, но я поговорю с ним и, без сомнения, он раскается в том, что так бестактно себя вел.

— Дай бог, преподобный отец, — отвечала урсулинка недовольным тоном.

Она вышла из зала. Как только она ушла, приор запер дверь на задвижку, потом, вернувшись на свое место, строго сказал:

— Что значит это поведение, мэтр Фаржо? Как вы смеете повышать голос? Неужели вы неисправимы? Неужели годы не могут преодолеть тех пороков, которые уже принесли несчастья вашей семье? Это дурно, Фаржо, очень дурно, и если вы не исправитесь, я перестану помогать вам.

Сначала лесничий сидел, потупив голову, и слушал упреки приора, но угрозы произвели на него совершенно противоположное действие.

— Перестанете мне помогать, преподобный отец? — спросил он, лукаво скривив рот. — Вы, без сомнения, прежде подумаете, чем проявите строгость к вашему старому знакомому.

— Не полагайтесь на это, Фаржо. Давно уже мне передают многочисленные жалобы на вас. Если это продолжится, то, несмотря на мою добрую память о вашей жене и сочувствие к вашей дочери, которую вы не жалеете, я вышлю вас из поместья, и будь что будет.

— Так-то вы говорите, мой преподобный отец? — возразил лесничий. — Вы не должны быть так жестоки с человеком, который знает то, что знаю я! В свою очередь, я давно уже хотел поговорить с вами наедине, но каждый раз, как вы приезжаете в Меркоар, вы словно прячетесь от меня… Сегодня этого не будет, и, если я уже поймал нас, вы от меня не ускользнете.

— Я прячусь? От вас? Что вы говорите, друг мой? Неужели винные пары до такой степени помрачили ваш рассудок, что вы забываете, перед кем находитесь? Но, — продолжал приор более спокойным тоном, — я не должен позволять вам думать, что фронтенакский приор избегает вас от страха или по какой-то другой причине, недостойной его… Что вы хотите сказать мне, Фаржо? Говорите смелее, я слушаю.

И он величественно приосанился. Лесничий, несмотря на свою самоуверенность, обнаружил некоторое беспокойство.

— Полноте, преподобный отец, не сердитесь, — сказал он с фамильярным смехом. — О чем я прошу вас? Всего лишь о том, чтобы мы продолжали понимать друг друга, как прежде. И если вы будете достаточно сговорчивы, вы никогда не будете жаловаться на меня. Вы всегда оказывали нам покровительство, продолжайте быть добрым далее, а я не буду неблагодарен, уверяю вас.

— Разве вы, Фаржо, заслужили это покровительство? Ваше поведение только ухудшается со временем, и если бы я подчинился своему справедливому негодованию, то давно выставил бы вас за пределы поместья, как советует сестра Маглоар. Но вы давно служили графам де Варина, жена ваша Маргарита была кормилицей молодого виконта, который умер в детстве, ваша дочь Марион была молочной сестрой этого бедного ребенка. После смерти вашей жены я уговорил вас покинуть поместье Варина, где ваше беспутное поведение уже стояло у всех костью в горле, и сделал вас главным лесничим в Меркоарском лесу. Я надеялся, что, живя в домике посреди леса, вдали от ваших бывших друзей, вы измените свой образ жизни и перестанете ежедневно заглядывать в кабак. Но этого не произошло — вы, несмотря на вашу полноту, не ленитесь каждый день проделывать нелегкий путь к ближайшему питейному заведению, где оставляете все имеющиеся у вас деньги. Ваша бедная дочь постоянно одна дома и часто, как мне рассказывают, нуждается в самом необходимом… Скажите по совести, Фаржо, неужели вы думаете, что какие бы то ни были причины могут заставить меня терпеть подобные вещи? Есть границы, над которыми снисхождение становится виновным. Есть границы, перейдя которые, снисходительность становится преступлением.

— В таком случае ваша собственная выгода сделает вас преступником, преподобный отец. Я сознаюсь в том, что люблю посмеяться и выпить, я вовсе не гожусь для должности лесничего и до смерти скучаю в этом домике. Так не может продолжаться дальше. Вы не откажете в приданом Марион, моей дочери, которая, бедняжка, в самом деле не очень счастлива со мной, вы назначите мне пенсию, которую я буду тратить, где хочу и как хочу. А еще лучше будет, если вы мне заплатите за один раз сумму, которой я буду располагать по своей воле, и тогда, обещаю вам, я вас больше не побеспокою.

— Очень хорошо, Фаржо, как я вижу, вы идете прямо к цели… А по какому праву, позвольте вас спросить, вы требуете от меня подобной милости?

— Что может быть естественнее? Вы сами сейчас сказали, что я старинный слуга семьи Варина; разве не требует справедливость, чтобы наследники этого прекрасного имения избавили мое семейство от нужды, теперь, когда лета и недуги делают меня неспособным работать?