Читать книгу - "Рижский редут - Далия Трускиновская"

– И где ж ты собираешься нанять ей квартиру? Город переполнен, каждый день приходят новые беженцы, и каждая крысиная нора сдается втридорога, – возразил я. – Нет, предупредить-то ее нужно, а также передать ей деньги, и сам я туда идти не могу – не дай бог, нарвусь на домохозяина… Но следует ли ее пугать? Если Луиза до сих пор не причинила ей зла, то, может, жизнь Натали вне опасности?

– Гляньте, кого черти несут, – негромко произнес Артамон с превеликим неудовольствием в голосе.

Я повернулся и увидел офицера, что неторопливо шел по середине Большой Песочной, разглядывая богатые дома и вывески лавок. Он был среднего роста, худощавого сложения, темноволос и темноглаз, с лицом сухим, спокойным и строгим, и имел странную примету – глаза его, глубоко посаженные, казались обведенными темными кругами. Возраст его я определил бы лет в тридцать пять, не более, и не по лицу, а скорее по легкой походке – старики так не ходят.

– Ишь, променад совершает, – добавил Сурков. А матросы, Гречкин с Печкиным, тоже нехорошо переглянулись.

– За что вы его невзлюбили? – спросил я.

– Спасу от него нет, – отвечал Сурков. – Он мне на учебных стрельбах канонира чуть до гроба не довел – так его разнес по кочкам, что бедный мой Степаныч едва не плакал. Я спрашиваю – за что?! Он отвечает: было бы за что, убил бы. Вот такой шутник. Померещилось ему, будто Степаныч не туда картузы с порохом положить собрался.

– За то ему и чины нейдут, – злорадно заметил Артамон. – Господь-то сверху все видит! Как он смолоду в сержанты попал – так в сержантах и скончается! И будет на том свете чертей гонять, чтоб они котлы свои до блеска начищали!

– Кой черт занес его во флот? – жалобно спросил Сурков.

Матросы закивали головами, словно присоединяясь к сему вопросу.

– Ему бы в Морском корпусе надзирателем служить. Или в Инженерном училище недорослям арифметику преподавать, – продолжил мысль Сурка мой недовольный дядюшка.

– Тут ты к нему, Артошка, несправедлив. Он, сказывали, аналитическую геометрию учил, в фортификации лучше нас всех разбирается, – вступился за сержанта Сурков. – Но к недорослям его допускать опасно, он их одними своими злобными взорами с ума сведет, калеками сделает. Его надобно перевести с флота на Сестрорецкий завод – наблюдать за отливкой орудий. Там от него более всего пользы будет.

Я понял, что этот грозный сержант – главный над канонирами, и молча посочувствовал моим родственникам.

– Вообще непонятно, как во флот взяли поляка, – заметил Артамон. – Хочешь верь, Морозка, хочешь нет, а его звать Вячеславом.

– Это старое русское имя, – возразил я. – Оно лишь похоже на польское.

– И прозвание у него также нерусское. Слыхал ли ты когда фамилию Бессмертный?

– Как?.. – я ушам своим не поверил.

– Бессмертный. Нарочно не придумаешь! Его наши канониры Кощеем Бессмертным прозвали! Правда, похож?

Я рассмеялся – действительно, лицо было своеобразное.

– У поляков такой фамилии точно нет, – сказал я. – Так что ошиблись вы, братцы.

– Поляк, – насупился Артамон, и я понял, что спорить тут бесполезно.

Сержант Вячеслав Бессмертный прошел в сторону Пороховой башни, а мы принялись судить да рядить, как же быть дальше. Прежде чем что-то предлагать Натали, нужно было придумать, где ее спрятать. Мы с Артамоном перебрали все возможные и невозможные места, включая и русскую богадельню в Московском форштадте, Сурков же думал, думал и додумался.

– Мне вот что на ум пришло, братцы, – сказал он. – Есть место, где Натали точно искать не будут, и оно пустует!

– Что ж это за место? – несколько удивившись, спросил я.

Ведь я провел в этом городе три года и сейчас не мог ничего изобрести, а Сурок побывал тут лишь проездом, сойдя на берег с английского транспорта, дня два отдохнул – и помчался в столицу.

– Твое бывшее жилище. Погоди, Морозка, я все объясню!

– Да уж сделай милость, – произнес Артамон. – Уж больно чудная затея.

– Ты сбежал оттуда совсем недавно и хозяин не знает, вернешься ли ты. Стало быть, комната твоя свободна. Это – во-первых. Во-вторых – Луиза, если она что-то замышляет против Натали, там ее искать не догадается.

– Мы не знаем, что известно о Морозкиных подвигах Луизе, – заметил Артамон. – Мне в голову пришла мысль получше. Я подкараулю эту вашу Луизу и совращу ее с пути истинного. Тогда-то многое и выяснится!

– А коли она – мужчина?! – воскликнул изумленный Сурок. – Ты же сам утверждал!..

– Ну, так это первым делом и обнаружится. А коли баба… Влюбленная баба, было бы вам известно, от любовника секретов не держит.

– Влюбленная?.. – хором переспросили мы.

– А что тут удивительного. Против меня еще ни одна не устояла. Уж не знаю, почему, но так оно и есть, – с неподражаемой скромностью сообщил Артамон. – Ну а коли мужчина – свяжу и принесу на лодку. Там мы с ней… с ним живо разберемся.

– Она доподлинно мужчина, – твердо сказал Сурков. – И вот вам доказательство. Столкнувшись с тобой, Артошка, она не окаменела, не вытаращила глаза, не залилась румянцем или хоть, на худой конец, не покрылась смертной бледностью. Она просто проскочила мимо и ушла, не оборачиваясь. Для женщины сие невозможно! Стало быть…

Свечкин с Гречкиным еле сдержали смех, да я сам я прыснул, как девица.

Кое-какие основания для хвастовства у моего дядюшки имелись. За время, потребное, чтобы прошагать Господскую улицу из конца в конец, я сам не раз замечал взоры горожанок, направленные на его огромную статную фигуру. По рижским понятиям он считался жених хоть куда – упитанность тут веьсма ценилась. Да и лицо у него было славное – с правильными чертами, с темными живыми глазами, с замечательной улыбкой и круглое, словно бы для образца взяли тарелку.

Я, к сожалению, не так быстр умом, как Сурков. Мои приключения меня напугали, привели в отчаяние и только. Я еще не настолько от них опомнился, чтобы начать сопоставлять подробности. Конечно же я пытался это сделать, но взаимосвязи между событиями не обнаружил, и все их участники были пока что сами по себе – и подлый ювелир Штейнфельд, догадавшийся, как поживиться на моей беде, и дурак герр Шмидт, и явно подкупленный ювелиром частный пристав Вейде, и бедная Анхен, и незримый русский человек, получивший от меня удар кортиком.

А вот Сурок сообразил, что все не так просто.

– Первое, что мы должны установить, – не состояла ли эта Луиза в сношениях с твоим квартирным хозяином или с проклятым ювелиром, – сказал он. – Если Филимонов приказал ей впутать тебя в дело об убийстве, она должна была собрать сведения о тебе. Либо она имела эти сведения изначально и знала про Анхен еще в Санкт-Петербурге, либо она выяснила правду о тебе, уже прибыв с Натали в Ригу, что вероятнее. Что скажешь, Морозка?

– Скажу, что ты сам себе противоречишь, Сурок. Нельзя помещать Натали в мой дом, зная, что хозяин его или Штейнфельд, возможно, виновны в смерти Анхен. Неизвестно, как они с Натали обойдутся. Тогда уж больше смысла поселить там человека, который покажется им вовсе посторонним и сможет разведать…