Читать книгу - "Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Иннес Хэммонд"

— Этот самолет сбили несколько лет назад, — сказал я. — Наверняка двигатели заржавели и использовать их уже невозможно.

Санде с заметным облегчением ухватился за эту новую тему разговора.

— Бог ты мой, нет, — ответил он. — Двигатели в полном порядке. Металл не ржавеет под водой, знаете ли. Причина коррозии — это воздух и вода. Вы видите заржавевшие корабли потому, что в них уже побывал воздух. Но если корабль сразу уходит под воду, то он таким там и остается, знаете ли.

Он замолчал, и этой паузой тут же воспользовался Ловаас, который произнес:

— Вы долго сегодня быть в море возле острова Скарв, мистер Санде?

— О, я не знаю, — быстро ответил Санде. — Час или два. А почему вы спрашиваете?

Он снова посмотрел на Ловааса, но выдержать его взгляд не смог и снова опустил глаза в тарелку.

— Во сколько вы приступить к работе? — продолжал допрашивать его Ловаас, вцепившийся в беднягу, как клещами.

— О, я точно не знаю. Около восьми.

— Значит, в десять утра вы все еще находиться на месте?

— Не могу сказать, сколько мы там сегодня пробыли. Спросите у моего партнера. У него есть часы.

— Когда же он вернуться, а?

— Да мне почем знать? Это зависит от того, как быстро он сможет добыть кислородно-ацетиленовую горелку. Может, мне еще придется ехать за ней в Берген.

Ловаас наклонился к Санде. В его квадратной приземистой туше чувствовалось что-то почти угрожающее.

— Вы быть возле острова Скарв, когда мы искать Шрейдера? — спросил он.

— Так звали человека, что сегодня упал за борт с «Хвал Ти»? — уточнил Санде, пытаясь совладать с охватившим его беспокойством.

— Да, — коротко ответил Ловаас.

— Нас там не было, сэр. Мы ничего не слышали.

Миссис Килланд похлопала Ловааса по руке.

— Kaptein Ловаас, я уверена, что, если бы мистер Санде там был, он сразу так и сказал бы.

Ловаас ничего не ответил. Он молча смотрел на Санде. Молчание за столом становилось все более неловким.

— Это так ужасно, — заговорила миссис Килланд. — Это первый человек, которого мы потеряли в «Бовааген Хвал». К тому же так близко от базы. Не могу в это поверить.

— Это первый, кого вы здесь потеряли? — переспросил я, обращаясь к Килланду.

Он кивнул.

— У нас бывают несчастные случаи. Люди часто ранят себя разделочными ножами. Один раз рабочий зацепился за лебедку, и она разорвала ему ногу. Но это все на фабрике. На кораблях никогда ничего не случалось. Это действительно первое происшествие.

Я повернулся к Ловаасу.

— Но для вас это происшествие не первое, не так ли, капитан Ловаас?

— Что вы иметь в виду?

В его глазах вспыхнул гнев.

— Я припоминаю, что мне рассказывали о том, что вы когда-то убили человека.

— Кто вам такое рассказать, а?

— Некто мистер Дахлер.

— Дахлер, — сощурившись, повторил Ловаас. — Что он вам обо мне говорить?

— Только то, что вас отстранили от командования китобоем за убийство человека.

— Это ложь.

— Возможно, — пожал плечами я. — Но как вы собираетесь объяснить смерть этого человека, Шрейдера, полиции?

— Что я должен объяснять? Шрейдер просто прыгнуть за борт.

Ловаас крошил кусок хлеба, и внезапно я ощутил свое превосходство над ним.

— Как насчет моих показаний? — поинтересовался я.

— Но этот человек спрыгнул в море, — вмешалась миссис Килланд. — Наверняка все именно так и было. Вся команда твердит об этом. Вы и kaptein Ловаас вместе его искали.

— Он был в отчаянии, — пояснил я. — Вот почему он прыгнул. Хотел бы я знать, что вы сделали, чтобы подтолкнуть его к такому отчаянному поступку, капитан Ловаас. Вы угрожали ему, как тому, первому человеку?

Ловаас резко отодвинул назад стул и вскочил на ноги. От ярости его лицо налилось кровью.

— Я не собираюсь оставаться здесь и выслушивать ваши оскорблять! — заорал он, от волнения еще сильнее коверкая английский. — Вы здесь гость. Иначе вам за это было бы плохо. Сейчас я уходить на корабль. Но вам надо осторожно, мистер Гансерт, очень осторожно. Это опасный разговор. — Он обернулся к миссис Килланд и произнес: — Takk for maten.

Злобно покосившись в мою сторону, он вышел из комнаты.

Я перестарался. Мне не следовало высовываться. Но я стремился любой ценой отвлечь его от Санде и его лодок. Я обвел взглядом притихший стол. Килланд смотрел на меня, и его глаза утратили добродушный блеск.

— Вы не могли бы рассказать мне, что произошло на борту «Хвал Ти»? — попросил он.

Я ему все рассказал. Когда я закончил, он произнес:

— Этот Шрейдер интересовал вас по той же причине, по которой его хотел заполучить Йоргенсен?

Я кивнул.

Он молчал, ссутулившись на стуле. Казалось, он всецело ушел в свои мысли.

— Будет ли полиция расследовать смерть этого человека? — спросил я.

Он поднял голову.

— Нет, — ответил он. — Я так не думаю.

— Но ведь… — начал было я.

Он поднял руку.

— Вы забываете, — произнес он, — что мистер Йоргенсен очень могущественный человек. Мы такие же, как и вы, англичане. Мы трудолюбивые, честные и законопослушные. Но когда дело касается большой политики или большого бизнеса… тогда… — Он заколебался. — Тогда лучше всего оставить это тем, кто в этом разбирается. Пойдемте. Мы выпьем еще немного кофе и забудем все это. Договорились?

Кофе и напитки нам подали в гостиной Килландов. Санде сел рядом с мистером Килландом. Возможности поговорить с ним у меня не было, а после кофе Килланд настоял на том, чтобы показать нашей четверке базу. Мы прошли через котельные, где вырабатывался пар для котлов, в которых топился жир, и оказались в помещении, заваленном смрадными остатками китового уса. Гигантские участки позвоночника были выварены так, что напоминали огромные буханки воздушного хлеба и становились легкими, как перышко. Все эти останки отскребли от днищ котлов, с тем чтобы растолочь их и упаковать в мешки в качестве гуано для сельского хозяйства. Затем мы спустились в основные помещения фабрики, где в два длинных ряда стояли огромные чаны, похожие на огромные доменные печи, по шесть чанов в каждом ряду.

Жара стояла просто неописуемая. Мы шли по узкому проходу, и с каждой стороны от нас по раскаленному узкому желобу тонкой желтой струйкой в большие открытые резервуары стекал китовый жир.

— В этих баках жир остывает, — рассказывал Килланд, — после чего его расфасовывают в бочки и рассылают по всему миру. Из него делают мыло, свечи, косметику, маргарин.