Читать книгу - "Живым приказано сражаться - Богдан Сушинский"

Когда часы Громова показали половину четвертого, он разбудил Марию, и они сразу же тронулись в путь. Крамарчук должен был ждать его возвращения в этом ельнике. Или в каньоне, благодаря которому выбрались из карстовых пещер. Там безопаснее.

Вообще-то сержант хотел идти вместе с ними, но лейтенант отговорил его от этой прогулки:

– Отдыхай. Исследуй все поблизости. Присмотрись к деревне, что по ту сторону дороги. И запасайся оружием. Ты же понимаешь, что трое – слишком заметная группа. К вечеру постараюсь вернуться.

– Да уж, надеюсь, не сбежишь, как от злой тещи, – проворчал вслед им Крамарчук. И Громову показалось, что сержант по-настоящему завидует ему. А может, и ревнует.

«Впрочем, – подумал он, – на месте Крамарчука я бы тоже завидовал и ревновал. Наши отношения с Марией для него не секрет».

Лес встретил их настороженно и молчаливо. И потому углубляться в него не хотелось.

– Нам надо выйти к небольшому озерцу, – объяснила Кристич, шедшая первой и чувствовавшая себя проводником. – Оттуда свернем к лесной сторожке. В двух километрах от нее стоят фермы. Это уже село.

– Если только удастся найти озеро. Теперь вся надежда на тебя, Иван Сусанин в юбке.

Мария рассмеялась. Весело и беззаботно.

Войны не было. Они всего лишь заблудились в лесу. Громов несколько раз пытался обнять Марию, но девушка каждый раз уходила от объятий. Однако дело даже не в том, что она не позволяла обнимать себя. Андрей вдруг почувствовал, что изменилось само отношение к нему. Он помнил, какой ласковой и загадочной показалась ему Мария тогда, ночью, в скоротечные минуты пробуждения. А сейчас… Ну что ж, по крайней мере, теперь он будет знать, какой она бывает в минуты пробуждения.

Чем дальше они уходили в лес, тем менее освещенным он становился. Луна словно говорила им: «Я провела вас до леса, а дальше ступайте себе с Богом без меня. Я туда не ходок». Неестественно мрачные тени сосен на опушках, какие-то загадочные звуки в чащобе, неожиданный треск падающего ствола сушняка где-то впереди… А ведь пальнуть может любой из оказавшихся вблизи окруженцев. Так, с испуга, для оттаивания души.

Вскоре они набрели на довольно широкую тропу, которая, очевидно, и должна была привести их к озеру. Но именно на тропе лейтенант по-настоящему начал опасаться засады.

– Патрон в стволе, – протянул пистолет Марии. – Как стрелять, ты уже знаешь. Будь осторожна. – Сам он перебросил автомат из-за спины на грудь, подтянул повыше доставшийся ему от бранденбуржца нож, который каким-то чудом уцелел за голенищем во время их ползаний по подземелью…

– Скажи, ты действительно мог бы убить того, что приблудился к нам ночью?

– А ты разве не спала? Все слышала?

– Да, я слышала, когда он уходил. Так ты действительно мог бы убить его?

– Убить – нет. Расстрелять – другое дело.

– Это разве не одно и то же?

– Нет, санинструктор, это разные вещи. Я не убийца. Но как офицер мог бы расстрелять этого предателя за трусость. Перед вами. Перед строем. Куда пойдет завтра Готванюк? Кем он станет в селе? Кому будет служить? На кого работать? Я отказываюсь понимать солдата, который не желает сражаться только потому, что оказался в окружении, что рядом нет его командира, что ему не приказывают из штаба. Боец, пока он жив, должен оставаться бойцом. Как говорил Крамарчук: «Живым приказано сражаться».

Андрей сказал все это негромко, но отчетливо, твердо. И его кричащий шепот казался Марии зловещим.

– Я-то думала, что ты просто так, пугаешь, – поежилась она. – Не верила, что смог бы…

– Идет война. У нее свои законы. Так вот, по этим законам… Все, Мария, молчим. В лесу речь слышна метров на двести. Теперь я пойду первым, ты больше посматривай назад и влево. Скоро будет светать, поэтому присматривайся к любой тени, лови любой звук.

Мария хмыкнула и замолчала. Лейтенант снова начал относиться к ней как к своему солдату.