Читать книгу - "На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго - Николай Манвелов"

…Взошла полная луна и застала нас за этим занятием — качанием воды. Сквозь шланги местами сочится струйками вода; команда жадно подбирает ее, подставляет кто кружечку, кто пригоршню. Один подставил ведерко под сирену: оттуда (благодаря неисправности) нет, нет и вырвется с паром струя кипятку — догадливый матрос уже полведра себе набрал.

А я хожу по лазарету, завязываю краны и бранюсь:

“Санитары., не сметь трогать пресной воды, руки мыть соленой водой!” — вот до чего дело дошло…»

Как видим, далеко не случайно даже офицеры на берегу с наибольшим удовольствием пили обычную пресную воду, которая «после опресненной судовой бурды казалась прямо нектаром».

Запасы питьевой воды располагались в специальных цистернах, размещавшихся в особом, «водяном» трюме. Каждая цистерна изнутри тщательно покрывалась известью, а снаружи — белой масляной краской. Емкость цистерн зависела от численности экипажа — например, на «Адмирале Ушакове» шесть резервуаров вмещали 900 ведер^[104] воды. На более современном и почти в три раза более крупном «Андрее Первозванном» судовой запас питьевой воды составлял уже 44 тонны.

Добавим, что водяные цистерны были постоянно закрыты, и распечатывались только для приема свежих запасов живительной влаги.

Для хранения продовольствия предназначались особые помещения — так называемые ахтерлюки.

Один из них всегда предназначался для «мокрой» провизии, то есть мяса, рыбы, солонины, вина и водки, масла, уксуса и ряда других продуктов. Второй ахтерлюк вмещал соль, мыло, табак, а также зачастую и квашеную капусту, которая к «мокрой провизии» почему-то не относилась. В еще одном помещении хранили «сухую» провизию — лук, крупу, чай, сахар, а также овощи.

Закупка продовольствия в дальнем плавании была зачастую весьма сложной задачей, особенно при походе крупным отрядом судов. В качестве примера можно привести стоянку Второй эскадры флота Тихого океана вице-адмирала Зиновия Рожественского на Мадагаскаре.

Как пишет князь Чегодаев-Саконский, «“кают-компаньоны”^[105]спешили опередить один другого».Овощи и зелень раскупались моментально, а молочника приходилось караулить еще на дальних подступах к рынку. «Вся суть удачи состояла в том, чтобы обмануть других, не показать вида, что ожидаешь молочника».

С мясом и птицей было проще, хотя их приходилось изредка заказывать заранее. Не гарантировало наличие свежей провизии и пребывание при эскадре судна-рефрижератора «Эсперанс». Принятое с него мясо «отдавало салом и браковалось». Затем рефрижераторные машины парохода «скисли» окончательно, после чего весь немалый запас продовольствия безнадежно испортился. Припасы выкинули в море, а капитан «Эсперанса» получил такой нагоняй от Рожественского, что сел в шлюпку в полубессознательном от страха состоянии.

Кстати, вопросу о закупках доброкачественного продовольствия уделяется место и в Морском уставе Петра Великого:

«Офицеры, командующие кораблями военными… повинны удаляться как возможно от покупки в местах, в которых чают быть моровой болезни. А когда необходимая нужда случится, для взятья воды, или дров и прочих вещей неотлагаемых, тогда надлежит послать офицера, дабы матрозов не допустил из тех поветренных мест что покупать или брать».

Теперь перенесемся с судов вице-адмирала Рожественского на несколько месяцев назад — в Порт-Артур июня

1904 года Крепость уже некоторое время блокирована японцами, и уже начинает ощущаться недостаток продовольствия.

Слово вахтенному начальнику крейсера «Новик» Андрею Штеру^[106]:

«…В Артуре уже начинал чувствоваться недостаток в провизии, но зато водки было сколько угодно; на пристанях Восточно-Китайского Общества были сложенье колоссальные штабели ящиков с этим зельем, которое потому только не было выпито, что генерал Стессель^[107] приказал налагать жестокие наказания за пьянство, а офицеров, замеченных в этом, обещал предавать суду; также к его распорядительности надо отнести то, что в Артуре за всю осаду цены на продукты в магазинах оставались нормальными, так как малейшее увеличение их грозило конфискацией; на китайцев это распоряжение, к сожалению, не могло распространяться; цены на привозимые ими продукты — зелень, живность и скот достигли сказочных размеров: за пуд картофеля платили уже в июне 9 рублей, а цена курицы достигала 5–6 рублей; нечего и говорить, что к концу осады цены эти еще увеличились втрое.

Благодаря предусмотрительности командира “Новика” ни команда, ни офицеры ни разу не нуждались в провизии. Получив в свое распоряжение дану одного из офицеров, за городом, капитан 2-го ранга Шульц^[108] приобрел заранее стадо коров, которые паслись под наблюдением матроса-пастуха, причем некоторые из них отелились, и в то время, когда на судах флота ели одну солонину, мы могли посылать в подарок друзьям то окорок телятины, то свежего мяса. Штук полтораста кур постоянно неслись, снабжая нас светили яйцами, и даже высиживали цыплят. Свиньи, бараны, гуси, утки — всего было запасено в изобилии.

На “Новике” нашлись два огородника, которые посеяли в начале осады всякую зелень, и в июле мы имели свой картофель, лук, столь необходимый в осаде, и другие овощи. В конце июля, когда на береговых позициях начали резать ослов, команда “Новика” ежедневно получала свежее мясо. Не раз вспомнишь добром такого заботливого командира, благодаря которому одна из главных тяжестей осады — дурная пища и даже голод была устранена».

На кораблях в дальних походах, естественно, насадить огород было невозможно. Вот и мечтали в офицерских каютах и матросских кубриках о таких «деликатесах», как картофель, лук, чеснок и пряная зелень.

Вот отрывок из рапорта командира броненосного фрегата (крейсера) «Адмирал Нахимов» капитана 1-го ранга Карла Деливрона^[109] от 11 ноября 1888 года:

«Во время стоянки в Фунгале^[110] мы приобрели покупкой 370 ведер красного вина для команды по 1 руб. 28 коп. за ведро и свежую провизию, платя по 5 руб. 12,29 коп. за пуд^[111] мяса, по 2,87 коп. за пуд зелени и по 3 руб. 27,8 коп. за пуд белого хлеба; за пресную воду брали по 3 руб. 50 коп. за тонну».