Читать книгу - "Без права на награду - Ольга Игоревна Елисеева"

Тут госпожа Бибикова выпростала руку и протянула молодым их кольца.

– Будете слушать, что люди говорят, они вас языками истопчут.

Бенкендорф снова увидел Елизавету Андреевну теми же глазами, что и четыре года назад^[30], когда она приказала дать фуражирной команде сена и пригласила голодных офицеров за стол. «Увезу!» – подумал он. «Добром не дадут, силой». Ему разом представились два живых комочка под медвежьей полостью саней и возлюбленная, красная от мороза, в лисьей шапке набекрень, очень веселая. «Так и будет».

* * *

В это время на улице забрякала упряжь. Из конюшни стали выводить лошадей. Хозяева и гости собирались к поздней службе.

– Вы не поедете с нами? – голос Бибиковой снова стал робким.

Ну да, он же лютеранин.

Шурка заверил, что всегда посещает религиозные торжества – после них хорошо кормят.

Запрягали по обычаю долго. Но и катились не шибко. Весь путь от усадьбы до храма Благовещения – гордости господ Дуниных – был отмечен горящими смоляными факелами, образовывавшими аллею. Нарядная, ажурная, развеселая церковь – такая, как ставили на Слободщине в позапрошлом веке – с красными стенами, окнами разного размера и формы, наружной лепниной и богатейшей росписью, не могла вместить всех. На ступенях стояла толпа. Внутрь поместились только господа и гости. Остальные слушали молебен на улице.

Шурка правильно крестился и делал задумчивое лицо. Он дичал давно и одичал почти окончательно. Правда, на его вкус, греческое богослужение следовало бы укоротить. Наконец пошел крестный ход, к досаде, трижды обернувшийся вокруг храма, и только потом длинным языком, с пением и дымками кадил вступивший на лед реки. Там еще днем мужики вырубили полынью в виде большого равноконечного креста. Шурка знал, что его соплеменники считают это язычеством. Но самого так и подмывало нырнуть.

Понесли невинных младенцев. Хорошо, если половина не перетонет. К ледяному краю прилепили свечки. И батюшка начал церемонию. Окунал, передавал крестным, брал следующих. Мороз пробирал даже под шинелью и лисьим тулупом, которым генерала оделили в доме Дуниной. Мужики напряженно ждали. Били нога об ногу. Но потом раззадорились. Собрались у разных концов креста. Начали сигать в воду и мгновенно выскакивать с воем и заверениями: «Хорошо-о-о! Водичка-то!»

Знали все про ту водичку. И про хорошо. Но прыгали. Путь обновил Николай Романович. Скинул в сторонке шубу, разделся, окруженный слугами, и вышел к полынье в чем Бог сотворил. Только в Петербурге благородное сословие боялось показаться голышом. Остальных сомнения не посещали. Бани и те общие.

Николай Шидловский перекрестился, крякнул и прыгнул с берега, как-то по-особому подогнув под себя ноги. Он вошел в воду ядром и ядром же вылетел.

– Ух, и чего-то нынче студено!

Ненаглядная половина вместе с лакеями приняла «чоловика» в распростертую шубу. Предводителя стали тереть, хлопать по плечам. Даже протянули фляжку горилки, которую он богобоязненно отверг – не тот день.