Читать книгу - "Сын Тарзана - Эдгар Берроуз"

Мистер Гарольд Мур был очень трудолюбивый и добросовестный молодой человек, с желтым лицом, изнуренным болезнью.

Он состоял воспитателем мальчика в семье одного английского лорда и, сознавая, что его ученик не делает тех успехов, которых справедливо ожидали его родители, счел необходимым поговорить с его матерью.

— Дело не в том, что у него нет способностей, — говорил он. — Если бы это было так, я все-таки надеялся бы на успех, потому что мог бы направить всю свою энергию на преодоление его тупости. Но досаднее всего, что он исключительно умный мальчик. В выполненных им заданиях я не могу найти ни одной ошибки. Меня глубоко огорчает то, что он совершенно не проявляет интереса к своим занятиям. К заданным урокам он относится, как к тяжелому труду, который надо окончить возможно скорее. Вряд ли вспоминает он когда-нибудь то, что учил в часы занятий. Его интересуют только разные приключения и геройские подвиги да некоторые повести из жизни животных и дикарей. Звери особенно занимают его: он готов целыми часами вчитываться в записки какого-нибудь исследователя Африки, и были случаи, когда я заставал его ночью, в постели, за чтением книги Карла Хагенбека о зверях и дикарях.

Мать мальчика нервно топнула ногой по предкаминному коврику.

— И вы, конечно, запретили ему это? Краска выступила на бледном лице мистера Мура. Мистер Мур бормотал в замешательстве:

— Я… я… пробовал взять у него книгу… но, знаете, у вашего сына такие мускулы… Он слишком силен для своих лет.

— Он не дал вам отобрать у него книгу? — спросила мать.

— Да, — признался учитель, — он удержал ее силой. Вообще он мальчик добрый и в этом случае был вполне корректен. Но… он превратил нашу маленькую стычку в игру: он убеждал меня, что он — горилла, а я — шимпанзе, и что я хочу отнять у него добычу. С диким рычанием, какого я еще никогда не слыхал, он налетел на меня и, подняв меня в воздух у себя над головой, швырнул к себе на постель. После этого он сделал вид, будто душит меня, а затем вскочил на мое простертое тело и издал страшный, пронзительный крик, причем объяснил, что так кричат обезьяны самцы, когда торжествуют победу. Закончил он тем, что понес меня к двери, выставил за порог и заперся в своей комнате на ключ…

Несколько минут царило молчание. Наконец, мать мальчика сказала серьезно:

— Вы должны, мистер Мур, сделать все возможное, чтобы прекратить эти выходки, потому что мой Джек…

Но она не докончила фразы, так как в это мгновение за окном раздался громкий протяжный крик: "Хо-о-гоп!"

И дама, и учитель вскочили со своих кресел.

Комната была на втором этаже; перед домом стояло высокое дерево, ветви которого свешивались к самым окнам: среди его листвы сидел тот, о ком сейчас шел разговор, высокий, хорошо сложенный, красивый мальчик. Он с изумительной легкостью балансировал на сгибавшейся под его тяжестью ветке. Увидев в окно испуганные лица, он радостно вскрикнул.

Мать и воспитатель кинулись к окну, но едва они сделали несколько шагов, мальчик проворно прыгнул с дерева в комнату.

— Дикарь из Борнео приехал в Лондон! — воскликнул он звонким голосом и пустился исполнять военный танец вокруг встревоженной матери и шокированного учителя. Затем он обхватил ее шею руками и поцеловал в обе щеки.

— О мама! — кричал он. — Вилли Гримсби видел вчера в мюзик-холле удивительную ученую обезьяну. Она делает все, что угодно: ездит на велосипеде, ест ножом и вилкой, считает до десяти и умеет делать еще много-много чудесных вещей! Можно мне пойти посмотреть на нее? О мама, умоляю тебя, мамочка, пусти меня…

Нежно похлопав ребенка по щеке, мать отрицательно покачала головой. — Нет, Джек, — сказала она, — ты знаешь, я не одобряю подобных зрелищ.

— Я не понимаю, почему ты мне не позволяешь, мама, — отозвался обиженный мальчик. — Всем другим мальчикам позволяют, они часто ходят в зоологический сад, а меня ты даже туда не пускаешь. Можно подумать, что я — девочка, или… или… трусишка, маменькин сыночек, который боится даже запертых в клетку зверей…

— Ах, папа! — воскликнул он, обращаясь к высокому сероглазому мужчине, который как раз в эту минуту появился в дверях. — Папа, папа, неужели мне нельзя туда пойти?

— Куда, мой мальчик? — спросил отец.

— Он хочет пойти в мюзик-холл, где показывают ученую обезьяну, — пояснила мать, делая отцу предостерегающие знаки.

— Какую обезьяну? Вероятно, Аякса?

Мальчик кивнул головой.

— Я понимаю твое желание, сынок, — сказал отец улыбаясь. — Я и сам не прочь посмотреть этого удивительного зверя. Говорят, эта обезьяна делает чудеса. Рост у нее тоже необыкновенный: обычно человекообразные бывают гораздо ниже и меньше… Пойдем-ка все мы посмотреть Аякса! Что ты на это скажешь? — обратился он к жене, но та энергично закачала головой и, повернувшись к мистеру Муру, напомнила ему, что Джеку пора идти заниматься.

Когда ученик и учитель вышли, она быстрыми шагами подошла к мужу.

— Джон, надо принять какие-нибудь меры, чтобы отбить, наконец, у Джека охоту мечтать о хищных зверях и девственных лесах. Боюсь, что эти наклонности унаследованы им от тебя. Ты ведь по себе знаешь, как силен бывает этот зов дикой природы и какое требуется напряжение душевных сил, чтобы воспротивиться ему! Сколько пришлось тебе вынести борьбы, чтобы подавить в себе эту безумную, эту болезненную жажду — снова окунуться в жизнь джунглей, где ты провел свое детство! И кому же, как не тебе, знать, какая ужасная судьба грозит Джеку, если он поддастся этому влечению к дикой природе!

— Мне думается, ты сгущаешь краски, милая Джэн, — возразил ее муж. — Такие чувства, как любовь к первобытным лесам, едва ли подчиняются закону наследственности. Я считаю, что под влиянием материнских страхов ты слишком стесняешь свободу Джека. Любовь к природе и к животным присуща каждому здоровому нормальному мальчику, и кто бы в его возрасте не захотел посмотреть эту дрессированную обезьяну? Ведь из того, что Джеку хочется видеть Аякса, отнюдь не следует, что, когда он подрастет, он решит взять себе в жены гориллу. Не надо же огорчаться, моя дорогая, и не будем лишать нашего мальчика его удовольствий.

И Джон Клейтон, лорд Грейсток, обнял жену за талию, добродушно засмеялся и, нагнувшись, поцеловал ее. Потом он сказал более серьезным тоном:

— А жаль, милая Джэн, что ты никогда не рассказывала Джеку моих приключений в джунглях и мне тоже не позволяла открыть ему эту тайну. Мне кажется, ты делаешь большую ошибку: если бы я рассказал нашему мальчику, как тяжело жилось Тарзану из обезьяньего племени в первобытных лесах Африки, я думаю, это уничтожило бы в нем всякое желание испытать подобную жизнь; ведь она кажется мальчикам такой привлекательной и сказочно-прекрасной только потому, что они не знают ее. Я должен открыть Джеку глаза на то, какова эта жизнь на самом деле, и она раз и навсегда потеряет для него всякую прелесть.