Читать книгу - "Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни - Анатолий Александрович Бахтиаров"

100 до 400 вагонов с хлебом, не считая судов. Вагоны разгружаются следующим образом. Ломовые лошади останавливаются около самых дверей вагона. Трое крючников работают внутри вагона, а один стоит снаружи вагона, около дверей. Хлебные кули из вагона подтаскиваются к дверям; этим делом занято бывает на каждый вагон двое крючников, третий же «подавальщик», передают кули своему товарищу, который, подставив спину и зацепив куль крюком, кидает его на ломовика.

Крючник, перекидывающий кули из вагона на ломовика, называется «кидалом». Очевидно, кидало при разгрузке вагона работает больше всех своих товарищей: хлебный груз всего вагона непременно проходит через спину кидалы. Можно представить себе, какую массу переносит кидало, если в рабочий день он нередко передает до 40 вагонов. Ломовики с грузом подъезжают к берегу, около которого стоит нагруженное судно.

Для нагрузки судна составляется так называемая «рука»: это артель крючников в 8-10 человек, работающая на одном судне. Если говорят; дай мне «руку» посильнее, это означает, что артель надо составить человек в 10–15. Каждая «рука» подчиняется «отделенному», на котором лежит обязанность считать количество кулей и мешков, нагружаемых на судно.

Хлебный товар принимается на судно приемщиком, который следит за количеством и качеством товара.

Прачки

Каждый «партионщик» имеет человек 5–6 приемщиков, которые отвечают за принимаемый товар. На приемщике лежит большая ответственность: через его руки проходит весь хлеб, отправляемый за границу; он проверяет, действительно ли тот товар доставлен на пристань, который был запродан его хозяину.

У каждого приемщика имеется особый прибор, известный у хлеботорговцев под именем «пулька». Посредством этого прибора легко можно определить «натуру» принимаемого хлеба. Пулька – это есть не что иное, как миниатюрные весы, у которых вместо одной из чашек весов приделан металлический стакан или мерка, куда насыпается испытуемое зерно, а на другую чашку весов кладут разновески-золотники. Понятно, если насыпать полный стакан сперва хорошего, ядреного зерна и взвесить, а потом – худого, рыхлого и тоже взвесить, то «натуристость» их будет неодинакова. Принадлежности пульки – насыпка и валик. Чтобы зерно насыпалось в стакан ровно, его насыпают при помощи насыпки (в виде усеченного конуса), у которой дно посредством особого механизма отскакивает в сторону, и зерно сыплется в стакан равномерно, точно вода льется из лейки. Деревянный валик служит для снимания прочь верхушки, чтобы зерно лежало вровень с краями стакана. Если пулька показывает, что мерка испытуемой ржи весит 120 золотников, это значит, что «натура» ржи равняется 9 пудам в 1 четверти, если 130 золотников, то 10 пудам.

Заметим, что этот прибор не совсем точный; по желанию, «натуристость» можно на 1 или 2 золотника показывать выше «натуры». При снимании верхушки стоит только нажать на нее, чтобы сбросить прочь возможный minimum, а остальное вдавить в стакан. Вследствие этого хлеботорговцы определяют «натуру» хлеба несколько раз и берут во внимание средние числа. Однако пулька употребляется во всех портовых городах, торгующих хлебом: в Одессе, Петербурге, Гамбурге, Лондоне и Марселе.

Нагрузка судна начинается тем, что, по выражению крючников, в судне кладут «печку», т. е. из мешков складывают пирамиду, вершина которой приходится как раз над самым люком. На «печи» сидит один из крючников, который передает кули с палубы внутрь судна, где их укладывают уборщики. Около самого люка стоят десятичные весы. Артель крючников, один за другим, гусем, переносит кули с берега на судно и сбрасывает с плеч на весы.

Было бы неудобно развязывать и расшивать каждый мешок, чтобы удостовериться в качестве принимаемого товара – нет ли там песку вместо хлеба или какой-нибудь примеси. Для сокращения времени приспособлены особого рода совки или щупы, посредством которых, не развязывая мешка, можно, однако же, достать из последнего пробу. Щуп имеет вид большой стальной иглы длиною в один фут; на конце ее находится углубление в форме желобка. Воткнувши эту иглу в мешок и вынув ее обратно, можно из последнего достать пробу в количестве одной горсти. Приемщик зондирует хлеб щупом, взвешивает каждый куль и записывает в книжечку; точно так же отмечает у себя в книжечке вес каждого куля и «отделенный». То и дело слышен монотонный голос приемщика:

– Восемь пудов двадцать пять фунтов!

– Восемь пятнадцать!

– Восемь двадцать!

Записные книжечки приемщиков разграфлены особым образом. Для удобства обозначены пятки, десятки, и на одну страницу можно записать вес только 100 кулей. Так как приходится иметь дело с десятками тысяч пудов, приемщик, отсчитывая страницы, скоро и быстро может подвести итог как принятому количеству кулей, так и весу всего груза. Около весов стоит один из крючников, под именем «валило»: он сваливает мешки с чашки весов прямо в люк. Внутри судна бегают двое уборщиков; на долю их выпадает самая тяжелая работа. Весь груз, перетаскиваемый артелью, концентрируется на них двоих.

Чтобы не задерживать «руку», уборщики буквально бегают с мешками или кулями, укладывая их правильными рядами. Простой математический расчет показывает, какую работу может сделать крючник-уборщик. Обыкновенно, в рабочий день, от 6 часов утра до 6 вечера, «рука» из 10 человек нагружает 1500 кулей, то есть на каждого рабочего 150 кулей. А на каждого уборщика приходится по 750 кулей, или 7500 пудов в один день! Немудрено, что между уборщиками встречаются субъекты поистине богатырского телосложения.

Летом, во время жары, уборщики бегают с кулями босиком, в одной рубашке и штанах, подвязанных выше колен. Нам приходилось наблюдать одного из уборщиков. Это – моложавый, безбородый детина, с высокой могучей грудью, широкоплечий и с чрезвычайно развитыми мышцами на руках. Рукава рубахи плотно прилегают к мускулам, и казалось, если бы эти рукава были чуть поуже, то не выдержали бы напора мышц и лопнули бы. С удивительной ловкостью он подхватывал мешки один за другим, убегал на нос судна и, тотчас являясь опять около люка, снова подставлял свою могучую спину.

– На вашу долю больше всех приходится работать?

– Там целая артель таскает, а нас здесь только двое! Не зевай!

– Давно таскаете кули?

– Пятый год!

– Много зарабатываете?

– Прежде хозяин по 180 рублей рассчитывал, а ноне – не знаю как.

– Что же он поровну всех рассчитывает?

– Нет, смотря по силе и расторопности. Все бы хорошо, одним плохо – по воскресеньям приходится работать! Везде в воскресенье отдыхают, а у нас нет: что будни, что праздники – все едино. Все дни перепутаешь. Попадут за обедом щи с говядиной – ну, значит, сегодня воскресенье; этим только и отличишь!

– Спина не болит?

– Ничего, привыкли! А вот ноги болят, потому вся тяжесть на ноги давит. Иной раз день-деньской