Читать книгу - "Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко"

иметь отрезвляющее влияние на многих сторонников большевиков». Самое ближайшее время покажет, что интервью с Бурцевым было действительно на злобу дня. «Шпионский след» в эпизоде с возвращением эмигрантов в Россию станет предметом не только политической дискуссии, но и судебного преследования группы большевиков-эмигрантов со стороны Временного правительства.

Кстати, один из ключевых министров Временного правительства в тот день стал главным персонажем курьезного инцидента. Цитирую по той же «Петроградской газете»: «Министр юстиции Керенский днями возвращался из Гельсингфорса в Петроград. На станции Белоостров, при проверке документов, пограничная стража потребовала от министра предъявить удостоверение личности, не поверив его словесному заявлению. Документов при Керенском не оказалось, и он был задержан. Через некоторое время личность Александра Федоровича Керенского была удостоверена официально, и он был освобожден. После того как недоразумение прояснилось окончательно, пограничная стража принесла свои извинения министру. Керенский, в свою очередь, разъяснил чинам пограничной стражи, что им извиняться не в чем, и поблагодарил их за строгое исполнение своих обязанностей». В этой цитате все интересно. И то, что внутреннюю границу между Финляндией и Россией преодолевали именно как внешнюю, пограничную, и то, что сопровождающих лиц, начальников, которые могли бы своим подчиненным объяснить, кто такой Керенский, при министре не обнаружилось. И наконец, то, что у Ленина, с которого мы начали этот сюжет, никаких проблем на границе не возникло.

21.04

В этот день – 8 апреля 1917 года по старому стилю – в Северном море немецкой подводной лодкой был потоплен британский пароход «Зара», следовавший из Лондона в норвежский Берген. На борту корабля находилась группа русских политиков-эмигрантов, возвращавшихся на родину после объявленной Временным правительством амнистии. Министр иностранных дел Милюков сделал срочный запрос британскому правительству. Министр юстиции Керенский распорядился выяснить судьбу всех революционеров, находившихся на борту, и проследить, что с ними случилось. Исполком Совета рабочих и солдатских депутатов тоже отреагировал, причем очень болезненно: «На обсуждение бюро вынесен факт потопления парохода “Зара” наравне с фактом свободного проезда через Германию Ленина». Словом, большой переполох, и может показаться, что речь идет о большой группе людей. Нет – только о трех персонах. Двое, Карпович и Янсен, погибли, а третий – Яковлев – был спасен кораблем береговой службы. Все они были эсерами, членами боевой группы, то есть участниками покушений и терактов. И это тем более указывает на неадекватность реакции в прессе. О других пассажирах, об экипаже, сколько их было, сколько погибло, в газетах как раз не писали. Обсуждение свелось только к личностям революционеров. Для характеристики морального состояния общества очень показательно. Более того, в центре внимания оказалась только одна фигура, Петр Карпович. Правнук Екатерины II. Якобы, конечно. Однако многие, в первую очередь соратники по революции, и среди них такой авторитет, как Вера Фигнер, были тогда уверены в этой легенде, согласно которой Карпович был внебрачным сыном черниговского помещика Александра Савельева. А тот, в свою очередь, был сыном побочной дочери императрицы Екатерины II и князя Безбородко. Не будем тратить время на опровержение этой сложносочиненной легенды. Важно, что весной 17-го Карпович для многих являл пример для подражания в выборе гражданской позиции. Пример спайки аристократа с народом. На самом деле случай Карповича представлял гораздо больший интерес для психоаналитика. Почему этот человек превратил свою жизнь в яростную попытку отомстить своему классу? Почему хотел стать своим среди чужих – среди простых крестьян? Карпович с юных лет окунулся в революцию, в Шлиссельбургскую крепость впервые попал еще в 1898 году за участие в студенческих беспорядках. В Шлиссельбургской крепости, кстати, и познакомился с Верой Фигнер. Вскоре был выслан за границу, в Берлин, но вернулся и 14 февраля 1901 года совершил покушение на министра народного просвещения Боголепова. Явился на прием под видом посетителя и выстрелом из пистолета в спину смертельно ранил министра. Таким образом он отомстил за приказ Боголепова отдать в солдаты большую группу студентов Киевского университета за участие в антиправительственных демонстрациях. Был осужден, но дважды попадал под амнистию в годы первой русской революции и освободился еще в 1907-м. Тогда же и бежал за границу. И вот десять лет спустя – такой финал. Финал человека, о котором весной 17-го писали, что это был «смелый сокол, воодушевивший молодежь на борьбу с прогнившим царским режимом».

24.04

В этот день – 11 апреля 1917 года по старому стилю – в Петрограде начались русско-французские переговоры. Накануне в Россию прибыл министр вооружений Франции, лидер социалистической партии Альбер Тома. Примечательно, что встречали его тоже на Финляндском вокзале, как и вереницу политэмигрантов, возвращавшихся в те дни из-за границы. И с таким же энтузиазмом. После официальных приветствий на перроне автомобильный экипаж с французским министром сопровождали всеобщей овацией. Зрелище произвело на гостя большое впечатление. Тем более что годом ранее Альбера Тома встречали в русской столице весьма и весьма прохладно. Французский посол Морис Палеолог, искушенный дипломат, по взглядам консерватор, не без иронии запишет в своем дневнике: «Восторг толпы привел в волнение революционные фибры господина Тома. Несколько раз он сказал мне: “Да это революция во всем ее величии, во всей красе…”» Наблюдения Мориса Палеолога, знатока русской жизни, дотошного исследователя, очень любопытны. Его впечатления и от Финляндского вокзала, и от самих петроградцев весьма интересны: «Повсюду видны образчики революции – эдакие апаши с красными повязками, лентами, галстуками, коими гордится город Петроград. Повсюду “красная гвардия”, заменившая городскую милицию. На Финляндском каждый день кого-то встречают, массы народа, однако сам вокзал едва освещен, холодный туман виснет в воздухе, какие-то тюки громоздятся на каждом шагу, хаос багажа, неразбериха, так что возвращение изгнанников одновременно и торжественно, и мрачно».

Тома был послан в Россию со специальной миссией вдохновить Временное правительство на продолжение войны, поддержать боевой дух и, конечно, пообещать разнообразную помощь. Поэтому за столом переговоров с российской стороны оказались не только министр иностранных дел Милюков и управделами МИДа Нератов, но и министр финансов Терещенко и минпромторга Коновалов.

И обсуждать для начала пришлось не вопросы сотрудничества, а внутренний конфликт, возникший между министрами Временного правительства. Речь идет о знаменитом апрельском кризисе, разногласиях между Павлом Милюковым и Александром Керенским в военном вопросе. Милю-ков в своей знаменитой ноте союзникам по Антанте заявил о готовности русской армии не просто продолжать войну, но вести ее наступательно. И тут выяснилось, что эсер Керенский, представитель Советов, вошедший в правительство как медиатор, фактор смычки, не разделяет решительности министра иностранных дел. Но это еще полбеды, если бы расхождения касались только степени активности русской армии на Восточном фронте. Но Керенский предложил союзникам поменять ни много ни мало как цели войны.