Читать книгу - "Луиза Сан-Феличе. Книга 2 - Александр Дюма"

— Сколько выстрелов тебе понадобится?

— Три.

— Что ж! Я согласен. Но предупреждаю, если ты не собьешь его с трех раз, три дня отсидишь на гауптвахте.

— А если собью?

— Получишь десять дукатов.

— Идет, договорились!

Артиллерист навел свое орудие и поднес к запальному отверстию фитиль. Ядро прошло между гербом и древком, прорвав знамя.

— Неплохо! — похвалил Николино артиллериста. — Но еще не совсем точно.

— Знаю, — отозвался артиллерист. — Сейчас постараюсь прицелиться получше.

Орудие было наведено снова, еще тщательнее Артиллерист на сей раз учел направление ветра и то слабое отклонение, которое тот мог придать ядру, приподнял ствол пушки, снова опустил его, изменив на одну сотую линию прицела, и поднес к орудию горящий фитиль; раздался грохот, покрывший все шумы, и знамя, подрезанное у основания, рухнуло.

Николино захлопал в ладоши и дал артиллеристу обещанные десять дукатов, не сомневаясь, что это происшествие окажет влияние на ход событий.

В эту минуту Сальвато со своей колонной подходил к Иммаколателле. Как всегда, он шел впереди. Он видел падение знамени и, хотя понял, что оно вызвано случайностью, воскликнул, обращаясь к своим солдатам:

— Знамя спустили — крепость сдается! Вперед, друзья мои, вперед!

И он бросился вперед.

Защитники крепости, не видя больше знамени и полагая, что его спустили нарочно, подняли крик об измене. Последовало замешательство, и оборона ослабела. Сальвато воспользовался минутной передышкой и беглым шагом пересек улицу Пильеро. Он послал вперед саперов подорвать ворота крепости; петарда взорвалась, сорвав ворота с петель. Тогда он ворвался в пролом с криком:

— За мной!

Десять минут спустя форт был взят, и крепостная пушка, простреливая площадь Кастелло и спуск Джиганте, заставила лаццарони искать спасения в ближних улицах, где в домах они находили себе убежище от снарядов.

Немедленно белое знамя было заменено французским трехцветным.

Часовой на башне Кастель Капуано передал генералу Шампионне весть о взятии крепости.

Три замка, отмечающие вершины треугольника, замыкавшего в себе город, находились во власти французов.

Когда Шампионне получил известие о взятии Кастель Нуово, его колонна только что соединилась с колонной Дюфресса на улице Фориа. Главнокомандующий послал Вильнёва берегом моря, свободным от лаццарони, к Сальвато, чтобы поздравить его и передать приказ тотчас явиться к Шампионне, поручив охрану Кастель Нуово одному из офицеров.

Вильнёв нашел молодого командира бригады у крепостной амбразуры: он внимательно вглядывался куда-то вдаль, в направлении Мерджеллины. Отсюда можно было различить дорогой его сердцу Дом-под-пальмой, который в течение двух месяцев он видел только в мечтах. Все окна дома были закрыты; однако с помощью зрительной трубы молодому человеку удалось рассмотреть, что дверь крыльца, выходящего в сад, кажется, отворена.

Приказ генерала застал его среди раздумий.

Он передал командование самому Вильнёву, вскочил на коня и помчался во весь опор.

В тот миг, когда Шампионне и Дюфресс, соединившись, оттеснили лаццарони к улице Толедо и началась ужасающая стрельба не только с площади Пинье, но и изо всех окон, над стенами замка Сант'Эльмо появилось облачко дыма и затем раздался оглушительный залп множества крупнокалиберных орудий, вызвавший смятение среди лаццарони.

Николино сдержал слово.

В то время как полк драгун, вихрем пронесясь по улице Стелла, устремился вперед, за Бурбонским музеем послышалась оживленная ружейная стрельба.

Это был Келлерман, который в свою очередь соединился с войсками Дюфресса и Шампионне.

В одну минуту площадь Пинье была очищена от неприятеля, и три генерала могли пожать друг другу руки.

Лаццарони сражались, отступая через улицу Санта Мария ин Константинополи и подъем Студи.

Но чтобы пересечь площадь Спирито и Меркателло, им надо было пройти под огнем замка Сант'Эльмо, и хотя они продвигались быстро, смерть пять или шесть раз посетила их ряды.

Во это время к Шампионне привели одного из лаццарони, взятого в плен после отчаянного сопротивления. Весь окровавленный, в разорванной одежде, с грозным лицом и насмешливым голосом, он являл собою тип истинного неаполитанца, доведенного до крайней степени возбуждения.

Шампионне бросил взгляд на пленника, который изо всех сил кричал:

— Да здравствует король! Да здравствует вера! Смерть французам! Шампионне пожал плечами и, отвернувшись от него, сказал:

— Что ж! Расстреляйте этого молодца для примера!

— Вот как! Значит, Нанно решительно ошиблась! — заявил лаццароне. — Я должен был стать полковником и умереть на виселице, а я всего лишь капитан и меня сейчас расстреляют! Это утешает меня в опасениях за судьбу моей сестрицы!

Шампионне услышал эти слова и уже собирался расспросить осужденного; но в ту же минуту он увидел всадника, несущегося во весь опор, и узнал в нем Сальвато. Все его внимание обратилось в сторону всадника.

Лаццароне оттащили в сторону, к стене Бурбонского музея и хотели завязать ему глаза.

Но он возмутился.

— Генерал велел меня расстрелять, но он не отдавал приказания завязывать мне глаза!

При звуке этого голоса Сальвато вздрогнул, обернулся и узнал Микеле; тот также узнал молодого офицера.

— Sangue di Cristo! 11 — вскричал лаццароне. — Скажите им, синьор Сальвато, что мне не надо завязывать глаза перед расстрелом!

И, оттолкнув окружавших его людей, он скрестил на груди руки и сам прислонился к стене.

— Микеле! — воскликнул Сальвато. — Генерал, этот человек спас мне жизнь, и я прошу вас оставить жизнь ему!

Не ожидая ответа генерала, уверенный в его согласии, Сальвато соскочил с лошади, раздвинул строй солдат, уже направивших ружья на Микеле, и бросился в объятия лаццароне, который прижал его к своему сердцу.

Шампионне тотчас же увидел, какую пользу он может извлечь из этого происшествия. Акт правосудия — великий пример, но акт милосердия — порою великий расчет.

Он тотчас подал знак Сальвато, и тот подвел к нему Микеле. Вокруг обоих молодых людей и генерала образовался огромный круг. Этот круг состоял из французов-победителей, пленников-неаполитанцев и патриотов, сбежавшихся поздравить Шампионне или просить его покровительства.

Шампионне, ростом выше всех собравшихся на целую голову, поднял руку в знак того, что хочет говорить; наступила тишина.