Читать книгу - "Сочинения в трех томах. Том 3 - Майн Рид"

Между Вилли Кедуолладером и Иньесой Альварец тоже разыгралась любовная сцена. Правда, она была несколько менее сентиментальна. Посторонний слушатель, пожалуй, нашел бы их диалог чересчур легкомысленным. И действительно, он звучал почти шутливо. Это нисколько не мешало ему быть вполне серьезным. Я приведу только заключительные слова молодого валлийца и лаконичный ответ прелестной андалузки.

— Никогда еще не случалось мне встречать такой славной девушки, как вы. Довольно лавировать. Свернем паруса и бросим якорь! Согласны ли вы быть моей женой?

— Да.

Оставаться дольше на вершине холма и смотреть на океан не было никакой нужды. Инстинктивно поняв это, лошади повернули к дому.

Глава XIII

СТЫЧКА ЛОШАДЕЙ

Яркое калифорнийское солнце уже клонилось к Береговым горам, когда на склоны их стали подыматься два всадника, появившихся со стороны океана. Зной кончавшегося дня спал. С моря подул прохладный ветерок. Всадники продели головы в круглые отверстия роскошных манг, развевавшихся красивыми складками по бокам из коней. Это были дон Франциско де Лара и дон Фаустино Кальдерон, возвращавшиеся с петушиного боя в Пунта-Педро.

Цель их поездки была достигнута. Дон Мануэль Диац, которого им без труда удалось найти, принял горячее участие в обсуждении всех подробностей предстоящей дуэли. Кальдерон окончательно решил драться с юным мичманом. Пример приятеля и настоятельные уговоры Диаца (типичного калифорнийского удальца) подогрели его мужество. Укреплению принятого им решения немало способствовала также и крепкая каталонская водка, лившаяся рекой во время петушиного боя. Дон Фаустино до того разошелся, что даже захватил с собою полную флягу этой опьяняющей жидкости. Когда задор его несколько утихал, он выпивал несколько глотков «для храбрости». Как известно, под влиянием водки всякий трус делается на словах храбрецом. Кальдерон вел себя прямо героем… Только бы встретиться поскорее с этим проклятым английским молокососом! Уж он не упустит случая! Уж он заставит щенка вызвать его на дуэль! Он в точности исполнит советы Лары. Да, в точности! Он даст белокурому мичману пощечину, толкнет его, плюнет ему в лицо! Ему ненавистна эта мальчишеская физиономия, на которой еще не показалось ни малейших признаков растительности. Он принудит врага драться с ним, а если трусишка откажется… Ну, что ж! Тогда пусть попросит прощения (не как-нибудь, а на коленях!) и громогласно признает, что сеньор Фаустино Кальдерон, лучший из всех людей на свете, один имеет право добиваться благосклонных улыбок и прекрасной руки доньи Иньесы Альварец!

Этой хвастливой болтовней подвыпивший калифорнийский скотовод занимал де Лару всю обратную дорогу. Креол, тоже крайне возбужденный, остался верен своей обычной сдержанности. Между тем, крепкая каталонская водка тоже бросилась ему в голову. Он не испытывал потребности подогревать свое мужество. Мужества у него и так было достаточно. Спирт оказал ему другую, более существенную услугу. Опьянение сняло с его души ту страшную тяжесть, которая давила ее с той минуты, как он убедился в равнодушии к нему Кармен. Неприятная сцена разыгралась у подъезда гасиенды дона Грегорио около полудня. Теперь уже было шесть часов вечера. Первые три часа Лара невыносимо страдал. Вся природная гордость его становилась на дыбы при одном воспоминании о нанесенном ему оскорблении. Он чувствовал себя так, как будто его смешали с грязью. Алкоголь помог ему освободиться от этого чувства. Перестав думать о прошлом, он перенес все свое внимание на будущее. Надежда на быструю и жестокую месть сладким хмелем кружила ему голову. В победе своей он нисколько не сомневался. Недаром же все хором уверяли его, что в искусстве владеть шпагой ему нет равного. Как и большинство южан, он предпочитал холодное оружие огнестрельному и, считая, что северяне плохо фехтуют, признавал их несомненное превосходство в стрельбе. Впрочем, о пистолетах не могло быть и речи. Выбор оружия, бесспорно, принадлежал ему. Потребовав у него визитную карточку, лейтенант сам подписал себе смертный приговор.

Оба всадника не умолкали ни на минуту. И храбрец, и трус одинаково жаждали излить в словах обуревавшие их чувства. Де Лара не повышал голоса и не хвастал. В тоне его чувствовалась непоколебимая решимость. В сущности, он только еще более определенно и страстно повторял уже сказанное. О, скорей бы очутиться лицом к лицу с врагом! Пусть английский моряк не рассчитывает на его милосердие. Он вонзает ему шпагу прямо в грудь. Если противник запросит пощады, мольба его будет гласом вопиющего в пустыне. После того, что произошло, компромисс невозможен.

— Поединок наш кончится смертью.

Эти слова, произнесенные после целого ряда других, не менее зловещих фраз, прозвучали торжественнее клятвенного обещания.

Увлекшись разговором, представлявшим собой два совершенно самостоятельных монолога, всадники в развевающихся мангах едва заметили, что лошади, давно уже перешедшие с галопа на шаг, с трудом поднимаются по крутому склону. Это была самая тяжелая часть дороги. Достигнув вершины горного хребта и взглянув на Сан-Франциско, белые стены и свежевыкрашенные крыши которого ярко пламенели в лучах заката, де Лара вдруг сообразил, что уже очень поздно. Шпоры его глубоко вонзились в бока усталой лошади. Кальдерон тоже пришпорил своего коня. Они галопом помчались к миссии Долорес. Останавливаться там вовсе не входило в их расчеты. Но они все-таки оказались вынужденными сделать короткий привал. Их громко окликнул какой-то оборванец, стоявший на пороге маленькой таверны, посещаемой только подонками калифорнийского общества. Это был подозрительный, загорелый субъект с грубыми чертами лица, в одежде, изобличающей в нем если не профессионального моряка, то, во всяком случае, человека, постоянно имеющего дело с морем. Он походил на лодочника или рыбака. Наружность его не внушала доверия. Именно такие лица бывают у пиратов.

Сделав несколько шагов вперед, оборванец поздоровался с обоими всадниками, остановившимися на полном скаку и поджидавшими его приближения. Несмотря на свою грубую одежду и неприглядную внешность, он, по-видимому, состоял в самых приятельских отношениях с ними. Приветствие его прозвучало очень фамильярно. Скользнув взглядом по раскрасневшемуся лицу Кальдерона, он в упор посмотрел на Лару.

— Мне нужно сказать вам несколько слов, дон Франциско.

— Я охотно выслушаю вас, мой друг. Опять что-нибудь относительно охоты на тюленей?

Слово «тюленей» креол многозначительно подчеркнул.

— Карамба! Нет, на этот раз речь идет о вещи гораздо более интересной.

— О чем