Читать книгу - "Корсары Мейна - Виталий Гладкий"

При этом она остро посмотрела на Тимка, а когда перевела взгляд на Микиту, то почему-то сразу опустила голову, будто смутилась.

Спудеи несколько опешили и переглянулись – кто ж не знает на Подоле старую Мавру! Самая сильная киевская ведьма, которую побаивался даже митрополит Сильвестр Коссов, Мавра занималась в основном лечением больных и увечных, но, когда люди сильно настаивали, могла и погадать – за большие деньги. И почти все ее предсказания, как ни удивительно, сбывались.

– А помогите мне, сынки, убрать эту падаль, – деловито сказала старуха. – Тащите их в выгребную яму.

Бурсаки повиновались: Тимко с невольным страхом – как не испугаться ведьмы, да еще такой? – а Микита с каким-то странным выражением на лице. Когда дело было сделано, Мавра молвила:

– Яму землей мы сами засыплем. А вы, сынки, поди, голодные? Никак, бурсаки? Так я вас покормлю.

– Да, бурсаки, – ответил Микита. – Но нам, пани матка, рассиживаться за столом недосуг. Мы торопимся…

Тут он глянул на Тимка, понимая, что творится у того в душе. Мавра пригляделась к нему и вдруг стала очень серьезной, даже мрачной.

– Эге… – тихо сказала она словно сама себе. – Да ты, хлопец, оказывается, птица вон какого полета… А я-то думаю, что мне так неспокойно?

Немного помолчав, она неопределенно пожала плечами, будто чему-то удивившись, и продолжила:

– Ну что же, если торопитесь, значит, так и должно быть. Но все же на дорожку я вам дам немного харчей. Пригодятся, уж поверьте. Обождите…

Она ненадолго скрылась в хате, а когда появилась, держала в руках торбу с округлыми боками и Тимков кунтуш. Позади Мавры стояла девушка и робко смотрела на бурсаков такими ясными восхищенными глазами, что им даже стало неловко.

– С Богом, – сказала Мавра, вручая торбу Миките. – Только мой вам совет: сегодня же уходите из города, иначе будет вам худо.

– А вы как? – отважился спросить Тимко.

– О нас не беспокойтесь, – уверенно ответила Мавра. – Это моя вина, что нас застали врасплох. Больше такое не повторится.

Бурсаки продолжили свой путь. Микита вдруг стал на удивление молчаливым, и Тимко посматривал на него с изумлением. Наконец Дегтярь сказал, будто отвечая своим мыслям:

– Гарная дивчина…

Тимко лишь улыбнулся в ответ; теперь он все понял: Миките понравилась девушка, которую они выручили из беды. А она и впрямь красивая… но не краше Ядвиги!

«Ну что за проклятое невезение!» – в отчаянии думал Тимко, глядя на лошадей у коновязи возле усадьбы Тыш-Быковских. Калитка во двор была открыта, доносились рассерженные голоса. Один из них Тимко хорошо знал – это говорил сам хозяин. А другой голос, более резкий и неприятный, принадлежал польскому шляхтичу, причем важной птице, потому как Тыш-Быковский обращался к нему «пан офицер».

Заглянув мимоходом во двор, Тимко увидел гусарского ротмистра и трех его слуг – пахолков. Тыш-Быковский и ротмистр разговаривали на повышенных тонах, а пахолки, угрюмые литвины, настороженно следили за каждым движением хозяина усадьбы, который конечно же вышел встречать непрошеных гостей вооруженным – с обязательной для любого шляхтича карабелой и двумя пистолями за поясом. Тыш-Быковский строго следовал главной заповеди польского дворянства: «Bez Boga ani do proga, bez karabeli ani z po? cieli»^[21].

– Ну и что теперь делать? – с отчаянием спросил Тимко. – Судя по тому, как держится ротмистр, отца Ядвиги пришли арестовывать!

– А ты думал, пронесет? – Микита скептически ухмыльнулся. – Богатых горожан вояки Радзивилла начнут грабить в первую очередь. Сначала уведут из дому хозяина, ну а потом… сам понимаешь. Мы только что имели возможность наблюдать за тем, как ведут себя жолнеры. Но в хату Мавры они зашли так смело потому, что там нет мужчин. А здесь другое дело, со шляхтичем быстро кашу не сваришь, и ротмистр это хорошо понимает.

– Я не допущу произвола!

– И как ты это сделаешь?

– Умру, но Ядвигу отобью!

– Умереть – дело нехитрое. Лучше давай прикинем, как помочь семье Тыш-Быковских выпутаться из этого поганого положения и самим остаться в живых.

– Думай не думай, но если Тыш-Быковского попытаются увести со двора, то драться придется!

«Дался тебе этот шляхтич… Да пусть они хоть все подохнут!» – неприязненно подумал Дегтярь, а вслух сказал:

– Ну, это понятно… Слушай, что мы тут гадаем? Айда через забор!

Оказавшись в саду возле летнего домика, который стал для Тимка колыбелью любви, Микита спросил:

– Где меделяны?

– Заперты в вольере. Их отпускают только на ночь.

– Управиться с ними сумеешь?

– Сумею. Они слушаются меня, как цуцики.

– Вот и ладно. План у меня такой…

И Микита, всегда отличавшийся рассудительностью, начал излагать свой замысел, раскладывая все по полочкам, а Тимко внимательно слушал, чтобы ничего не упустить…

Псы словно почувствовали беду. Они беспокойно метались по вольеру, глухо рыча и обнажая внушительные клыки. Меделяны вообще были крупными зверюгами, а у Тыш-Быковских и вовсе весили не менее семи пудов. Ядвига однажды рассказала Тимку, что отец брал меделяна на охоту, и бесстрашный пес в одиночку сражался с медведем.

Завидев Тимка, меделяны бросились к нему, чуть не сломали деревянную решетчатую дверь. Тимко без малейшего колебания и боязни зашел в вольер и взял всех троих псов на поводки. Они мигом успокоились, отдавшись на волю человека. Наверное, собаки понимали, что их ждет какое-то серьезное событие; и так грозные с виду, они превратились в настоящих фурий с горящими глазами. Псы рвались к дому, откуда послышался звон сабель.

– Быстрее! – крикнул Тимко своему другу, который с опаской отступил в сторонку, когда меделяны вышли из вольера.

Во дворе рубились ротмистр и Тыш-Быковский. Что самое удивительное, пахолки не вмешивались в разборку панов, лишь наблюдали. Наверное, так приказал им хозяин. Видимо, «диспут» двух шляхтичей перешел во взаимные оскорбления, была задета честь, поэтому и ротмистр, и отец Ядвиги горели мстительным желанием самолично наказать обидчика.

Бурсаки подоспели, как раз когда Тыш-Быковский получил небольшое ранение. Он и так был слаб после болезни, а дуэль с молодым, полным сил ротмистром, закаленным в боях, отобрала у него последние силы. Тем не менее отец Ядвиги продолжал сражаться, выкладываясь до последнего, – гонор не позволял ему сдаться на милость врага. Впрочем, еще не факт, что ротмистр пощадил бы его.

Но вот Тыш-Быковский как-то неловко поставил ногу и пошатнулся; ротмистр, воспользовавшись моментом, сместился вправо, тем самым оказавшись вне сверкающего холодной сталью смертоносного круга, который очерчивал клинок хозяина усадьбы, и занес саблю для решающего удара. Раздался дикий женский крик. «Ядвига!» – мелькнуло у Тимка, но глядеть по сторонам бурсаку было недосуг. Он был уже в трех шагах от места схватки, и, когда ротмистр, хищно скривившись, приготовился распластать Тыш-Быковского, как большую рыбину, Тимко оставил псов и вклинился между ними. Его карабела столкнулась с саблей шляхтича, выкресав сноп искр.