Читать книгу - "Чеченская рапсодия - Юрий Иванов-Милюхин"

Прошло полтора месяца с того дня, когда абреки захватили Петрашку, младшего из братьев Даргановых. Никаких вестей ни от похитителей, ни от похищенного не было, словно ничего не произошло, и это обстоятельство казалось отцу и матери самым страшным. Если бы похитители сообщили им сумму выкупа, то стало бы намного легче — Дарган с Софьюшкой за сына не пожалели бы ничего, даже обнаруженного случайно бриллианта и всех прочих сокровищ, имевшихся дома. Мужчины не могли смотреть в глаза женщинам, а те не знали, куда девать себя от бессилия. Несколько раз вместе с русскими солдатами сотник с сыновьями посещал чеченские аулы на левом берегу Терека, но возвращался оттуда без всяких известий. Ответ на все его вопросы был один — похищенного казака никто в глаза не видел, а Муса ушел в горы с отрядами имама Шамиля. Сказывались и последствия набега, во время которого глава семьи порубил всех до единого разбойников, плененных казаками. Теперь даже мирные горцы старались объезжать усадьбу Даргановых стороной.

Назревали новые схватки, казаки выставили вокруг станицы дополнительные посты, связав их верховыми вестовыми, на подворье сотника дневал и ночевал казачий патруль. Сам Дарган тоже не мог простить себе мимолетной слабости, терзаясь тем, что если бы он не уничтожил взятых в полон абреков, то давно обменял бы их на младшего сына, и Петрашка уже уехал бы в Москву и продолжил бы учиться.

Но время шло, настала пора Захару одному отправляться на учебу. Он отказывался ехать, противился упрекам родителей, гнавших его в Санкт-Петербург, считая себя виновным в исчезновении брата. После приказа, поступившего от атамана Кавказского линейного войска, станица опустела едва не в половину — вместе с русскими полками часть казаков ушла в поход. Войсковое начальство решило не брать Даргана со старшим сыном, которые отвечали за охрану родной станицы. А набеги абреков не прекращались ни на один день, они даже усилились по всей Кавказской линии от Кизляра до Моздока. Ко всем неурядицам добавились постоянные дожди, принесшие с собой промозглую погоду…

В один из вечеров вернувшийся с кордона Захарка поставил ружье в угол, сбросил на лавку мокрую бурку, стряхнул с папахи воду и подсел к отцу, перебиравшему упряжь. За недолгое время после исчезновения Петрашки он превратился в настоящего джигита с прожаренным солнцем, обветренным лицом, с потемневшими усами и отросшей светлой бородой. Он сутками не вылезал с казачьей заставы, удивляя всех своим упорством. Правая рука его постоянно ласкала рукоять кинжала, за поясом торчал пистолет, и можно было не сомневаться, что оружием средний сын сотника овладел в полной мере.

Панкрат, вошедший следом за ним, молча прошел в свою комнату и там начал переодеваться в сухую одежду. Размолвка между братьями еще не угасла, но службу они несли вместе.

Заметив рядом с собой Захарку, Дарган поднял вверх здорово поседевшую голову.

— Снова о Петрашке никаких известий, сынок? — в первую очередь спросил он.

— На этот раз разведать кое-что удалось, — принимая из рук мамуки кружку горячего чая, ворохнул белокурыми кудряшками средний брат. — Взяли горного чеченца, он встречался с нашим кровником Мусой.

— И что?.. — сотник поспешно отложил сбрую. — Про парня, говорю, спрашивали?

— Спрашивали, батяка, но абрек сказал, что в высокогорных аулах рабов из пленных русских и казаков достаточно, — студент отхлебнул из кружки. — В равнинных селениях тоже есть, но в них держать заложников опасно из-за частых проверок царскими патрулями.

— Это мы и без него знаем, — перебил Дарган. — Ты скажи, по нашему делу хоть какая-нибудь зацепка объявилась?

— Горец утверждал, что в селении Цахтуры он сам видел похожего на меня заложника. Тот казак принял мусульманскую веру и был приставлен чабаном к отаре.