Читать книгу - "Исполнитель - Сергей Горбатых"

Восстал атаман Каледин. Его войска после тяжёлых боёв 2 декабря 1917 года освободили Ростов. На железнодорожной станции были расстреляны, взятые в плен, бойцы революционного ополчения. Героев‑освободителей встречал весь город. По Большой Садовой двигались колонны казаков и офицерские формирования. Впереди – сам атаман Каледин на гнедом жеребце.

– Слава освободителям! – кричали студенты, курсистки, гимназисты, купцы.

Евлампий Васильевич, не переставая, молился. Его глаза были мокрыми от слёз.

23 февраля 1918 года в Ростов снова вошли советские революционные части. В тот же день было объявлено о создании Донской Советской Республики.

Снова приходили в дом Рябоконей. Хотели реквизировать продукты питания, одежду, лекарства. Забрали всё, что нашли. Вскоре была объявлена мобилизация в недавно образованную Красную Армию. Вооружённый патруль прибыл в дом Рябоконей.

– Среди проживающих в этом доме есть мужчины от семнадцати до сорока лет? – строго спросил какой‑то интеллигент в пенсне.

– Нет! – равнодушно ответил Константин.

– Советская власть верит вам на слово, – последовал ответ.

Восьмого мая 1918 года Ростов был занят казаками атамана Краснова и немецкими частями.

Немногие купцы, остававшиеся в городе, рекомендовали Евлампию Рябоконю вновь открыть свой магазин.

– Эта власть навсегда! – убедили они его.

Сам Евлампий уже давно упал духом и магазином по существу заправлял Ермолай.

В двадцатых числах июля все газеты вышли с чёрными траурными рамками:

"В Екатеринбурге большевиками в ночь с 15 на 16 июля был расстрелян Самодержец Российский и вся его семья". Прочитав это сообщение, Евлампий Рябоконь схватился за сердце.

– Как у меня здесь печёт, аж горит, Дашенька, – пожаловался он и потерял сознание.

Евлампию повезло. Врачи его спасли. Но после этого у него была парализована правая часть тела. Рябоконь‑старший едва передвигался по комнате и пытался произносить отдельные слова. Но вместо них изо рта у него вылетели какие‑то нечленораздельные звуки.

Константин закончил гимназию.

– Куда идти учиться? – иногда задавал он себе вопрос и тут же отвечал на него:

– Какая может быть учёба в такое неспокойное время, когда всё в стране разрушено?

Дарья Константиновна уговаривала мужа и сына покинуть Россию.

– Был бы жив мой папа, он бы так и сделал! – неоднократно подчеркивала она. – Придут большевики и отберут всё наше имущество, а нас всех поставят к стенке. Если они расстреляли царскую семью, то что можно говорить тогда о нас?!

Константин молчал. Он работал над романом "Скифы", который поглощал всё его свободное время. Однажды за ужином, мать не сдержалась и, срываясь на крик, принялась упрекать сына:

– Константин, ты же знаешь, что отец тяжело болен и не может работать. Его приказчик Ермолай ворует! Скоро мы будем голодать! А ты относишься ко всему происходящему в нашей семье и в стране безучастно! Твоё поведение, сын, крайне безответственно! Тебе же уже девятнадцатый год, а ты не хочешь помочь семье! Константин, хватит бездельничать!

Костя молча встал из‑за стола и ушёл к себе в комнату.

– Мама права: не время сейчас заниматься литературным творчеством. Но и стоять за прилавком я не желаю и не буду! В России происходят огромные изменения. Я могу сделать большую карьеру, ведь ситуация похожа на Великую французскую революцию, когда булочники и сапожники становились маршалами. Командующий 11 советской армией Иван Сорокин был простым фельдшером! Какая карьера! Жалко, что Красная армия отступает, я мог бы тоже стать в ней большим человеком! Почему нет?! Ведь я знаю иностранные языки, у меня полное среднее образование… – размышлял юноша, лёжа на кровати.

Идти добровольцем в Армию генерала Деникина ему не хотелось. Ведь он там никогда не сможет сделать никакой карьеры. Только воевать солдатом во имя идеи.

– Но только какой идеи? Ведь каждому ростовскому дворнику известно о пьянстве, разбое и грабежах офицеров Добровольческой Армии. Генерал Май‑Маевский прославился не своими военными победами, а шумными попойками с проститутками. А офицеры Осведомительного Агентства? Они ведь не занимаются своими прямыми обязанностями, связанными с разведкой и контрразведкой! Их цель – набить свои карманы во время незаконных обысков и реквизиции ценностей, – мучительно думал Константин всю ночь, пытаясь заснуть.

С начала лета 1919 года началось широкомасштабное наступление Добровольческой Армии.

16 июня конница генерала Шкуро захватила Екатеринославль. 17 июня, сломив упорную оборону красных, войсковая группа генерала Улагая ворвалась в Царицын. 10 августа захвачена Одесса. 17 августа части генерала Бредова форсировали Днепр и вошли в Киев. 30 августа пал Орёл. 7 сентября 1‑й армейский корпус генерала Кутепова взял Курск.

Все ростовские газеты, от традиционно‑умеренной "Приазовский край" до яро‑монархической "Заря России" и "Благовеста" Пуришкевича, предвещали скорое падение Москвы и вместе ней режима большевиков.

Как‑то в середине сентября Константин Рябоконь, возвращаясь из театра‑кино "Палас", где он в четвёртый раз посмотрел кинокартину "Умирала цветущая роза, осыпались её лепестки", остановился на углу Таганрогского проспекта и Большой Садовой улицы. Здесь, в витрине магазина, висела огромная карта боевых действий. Он с интересом стал рассматривать последние изменения на фронте, который был обозначен густой линией трёхцветных бело‑сине‑красных флажков.

– Эх, растянул силы командующий генерал Деникин! А ведь выпускник Академии Генерального Штаба! Это же чистой воды – авантюра! – услышал вдруг Константин резкий комментарий за своей спиной. Он обернулся. Перед ним стоял пехотный штабс‑капитан в старом прожженном кителе и стоптанных сапогах. Будто бы не замечая Рябоконя, он с горечью в голосе осуждающе бросил:

– Это, так называемое, широкомасштабное наступление совсем скоро завершится, к сожалению, полным крахом!

Вечером в дом к Рябоконям пришёл чиновник по мобилизации в сопровождении офицерского патруля.

– Мобилизации в Добровольческую Армию подлежат лица мужского пола в возрасте от шестнадцати до сорока пяти лет. Проживают таковые в этом доме? – выпалил заученные фразы чиновник в военной форме, но без погон.

– Таковых в нашем доме не проживают! – ехидно‑вежливо ответил Константин. – Мне всего пятнадцать лет, а моему отцу сорок семь. Но он к тому же ещё и инвалид.

– Ясно, – неопределенно произнёс чиновник и поинтересовался:

– А Вам, юноша, когда исполняется шестнадцать лет?

– Через полгода, – не моргнув глазом, соврал Костя.

– Я, честно сказать, подумал, что Вам не больше четырнадцати лет, – признался чиновник.