Читать книгу - "Пантеон и царский культ в Коммагене. Эпоха Митридата I Каллиника и Антиоха I Теоса. Историко-археологическое исследование - Сергей Владимирович Обухов"

(CIMRM 19). Надпись датируется довольно ранним временем – I в. до н. э. К вырубленному в скалах гроту вели ступени. В целом, можно считать, что грот близ Фарасы представлял собой примитивный митреум, аналогичный предполагаемому коммагенскому, находящемуся на I цокольной площадке царского святилища Арсамеи-на-Нимфее.

Мы уже упомянули о находке фрагмента терракотовой маски при раскопках поселения на холме Камихуюк-Аванос. Теперь следует остановиться на археологическом контексте этой находки. Маска была найдена при исследовании монументального здания, состоящего из двух секций, соединенных тоннелем. В северной секции были открыты остатки алтаря огня и фрагменты мозаик. Авторы раскопок не исключают того, что в тоннеле могли проводиться какие-то священнодействия, связанные с культом Митры, а само здание являлось митреумом[455]. Можно думать, что здание на холме Камихуюк-Аванос (митреум?) в некоторой степени сходно с тоннелем у цокольной площадки I арсамейского святилища в Коммагене. Особенно обращает на себя внимание наличие тоннеля и в Арсамее и на холме Камихуюк-Аванос. Вероятно, и в этом случае мы имеем дело со сходными верованиями.

Царь, являясь воплощением Митры, выступал и как глава жрецов[456]. Все это полностью противоречит взглядам Заратуштры, борющегося против засилья кшатриев. Объясняя Нерону, почему армянский царь Тиридат I не мог долгое время прибыть в Рим для получения царского венца, его брат, царь Парфии Вологез писал, что тот выполнял в это время обязанности жреца (Tac. Ann. XV. 24). О том, что это был культ Митры-Гелиоса сообщает Дион Кассий, передающий слова Тиридата Нерону: «Я пришел к тебе, моему богу, чтобы поклониться тебе, как поклоняюсь я Митре…» (Dio. Cass. LXII. 5).

В предании, которое дошло до нас в труде арабского историка и географа аль-Бируни, говорится, что парфянский царь накануне своего вступления на престол удалялся в пещеру, а подданные оказывали ему почести, словно новорожденному, или точнее младенцу сверхъестественного происхождения[457]. Можно поэтому задать себе вопрос: не в этом ли состояла суть церемоний, проводившихся в тоннелях Арсамеи-на-Нимфее? Мы, конечно, понимаем, что это весьма гипотетично. Если оба помещения были действительно своего рода «царскими митреумами», то они существенным образом отличаются от святилищ Митры более позднего времени даже в Месопотамии. Так, святилище Митры, обнаруженное в Урук-Варке и датирующееся I в. до н. э. – I в. н. э., спланированно как типичный митреум, известный по многочисленным репликам на территории западных провинций Римской империи[458]. Планировка митреума в Дура-Европос также обычна[459].

Рис. 16. Восточная терраса Нимруд-Дага. Справа третье изваяние – статуя солнечного божества (фото автора)

Рис. 17. Голова статуи Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса (слева) с Восточной террасы Нимруд-Дага (фото автора)

На Западной и Восточной террасах нимруд-дагского святилища, среди прочих статуй богов, возвышались и изваяния Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса, находящиеся справа от статуй Зевса-Оромазда. Их высота 4,5 м. В целом одежда, представленная на обоих изваяниях богов, совпадает с одеждой Зевса-Оромазда. Это – сарапис, длинные штаны и сапоги. Головы обеих статуй были найдены отдельно от туловища. Голова божества с Западной террасы принадлежала Митре без бороды, поэтому он выглядит довольно молодым. Лицо бога энергичное, квадратных очертаний с широкими щеками, выступающими скулами, слегка приоткрытым ртом, почти прямыми бровями, маленькими глазами. Нижняя часть лица завершается полным подбородком, моделированным в плоском рельефе[460]. Головы обеих статуй увенчаны персидскими тиарами, испещренными звездами[461] (особенно это заметно на голове с Западной террасы), как и тиара Зевса-Оромазда. В левой руке божество держит барсом; этот же предмет мы фиксировали в левой руке у обеих статуй Оромазда.

Отдельно следует сказать о том месте, которое занимал культ Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса среди солнечных культов, весьма распространенных тогда на эллинистическом Востоке. Культ Митры как нечто самостоятельное, выделившееся из древнеиранской религии, впервые фиксируется Плутархом в Киликии применительно к походу Гнея Помпея против пиратов в 67 г. до н. э. По его сообщению, пираты справляли «странные, непонятные празднества и совершали какие-то таинства; из них до сих пор еще имеют распространение таинства Митры, впервые введенные ими» (Plut. Pomp. XXIV). Вопрос о происхождении римского митраизма как самостоятельного религиозного течения до сих пор остается дискуссионным. Так, А.Д.Х. Бивар выдвинул остроумную и оригинальную гипотезу о существовании иранского эзотерического митраизма уже в ахеменидскую эпоху, утверждая, что на некоторые положения философии Платона повлиял именно он[462]. Е.В. Абдуллаев, справедливо возражая ему, говорит, что никаких бесспорных данных, указывающих на его существование до эпохи позднего эллинизма, не имеется[463]. По нашему мнению, следует разделять культ солнечного иранского божества Митры (так называемый «архаический митраизм» до реформы Зороастра) и позднейший эзотерический митраизм, вобравший в себя немало античных элементов[464]. Сам Е.В. Абдуллаев полагает, что в ахеменидскую эпоху можно лишь говорить о «домитраизме», возникшем на почве синкрезиса культа Аполлона из Дидим и иранского Митры в VI–V вв. до н. э. в Малой Азии[465]. И действительно авестийский Митра не отождествлялся со львом и не являлся эквивалентом Солнца (хотя его связь с ним и несомненна), в отличие от Митры эпохи эллинизма и Митры мистерий. Зато Дж. Фонтенроуз приводит легенду, согласно которой матери основателя оракула Бранха, который считался сыном Аполлона, перед самым его рождением приснилось, что в ее лоно вошло солнце; кроме того, на милетских монетах изображались лев и солнце. Лев вообще связан с культом Аполлона Дидимского и отсюда с Милетом[466]. При раскопках Милета и Дидим были обнаружены многочисленные статуи львов, часть из них посвящалась Аполлону[467]. В Коммагене мы также имеем дело с синкретическим культом Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса, образовавшимся путем слияния этих божеств, а на армянских тиарах Антиоха изображался лев. Поэтому можно согласиться с мнением Е.В. Абдуллаева и включить в понятие «домитраизм» культ коммагенского божества.

Поэтому исследователями был предложен ряд решений вопроса, связанного с генезисом обряда тавроктонии в митраизме. Так, Г.А. Кошеленко видит в тавроктонии переосмысленный поздневавилонский обряд Kalu. По его мнению, еще важнее был новогодний обряд, когда приносили в жертву белого быка – олицетворения производящих сил природы (со ссылками на Ф. Тюро-Данжена и Г. Виденгрена)[468]. Так, известно, что обряд тавроболии справлялся в митреуме в Урук-Варке, как об этом свидетельствует находка глиняного штампа со сценой тавроктонии[469]. Скульптурные остатки сцены тавроктонии были обнаружены и в слоях первых веков нашей эры древнеармянского города Арташата[470]. Этот обряд, видимо, в переосмысленном виде описывается в армянском народном эпосе о Давиде Сасунском. Заслуживают внимания и наблюдения А.В. Елешина о том, что в генезисе и формировании «классического» митраизма огромную роль сыграли компактно расселившиеся иранские диаспоры в Восточной Анатолии, Армении, Месопотамии, Киликии, появившиеся там в ахеменидский период[471]. Правда, принимая свидетельство Плутарха, невозможно согласиться с поспешным выводом А.В.