Читать книгу - "Потайные двери Москвы. Старинные особняки и их истории. Почему князь украл бриллианты жены, для чего крепостным актерам секретная лестница, какой дворец ненавидела Екатерина Вторая - Яна Сорока"

пользовались лестницей в теремке. Здесь же висят старинные доспехи – в них домашние позировали художнику. Однажды десятилетний Всеволод надел кольчугу, шлем, взял круглый щит и решил спуститься по лестнице, но оступился и с грохотом упал. Прибежали испуганные родственники. «Хотя тяжелый шлем больно стукнул меня по переносице – рыцарские доспехи помогли мне рассмеяться вместе со всеми», – рассказывал Всеволод Васнецов.

Из гостиной мы проходим в классную и детскую комнаты, где жили и учились сыновья Виктора Васнецова. Обстановка этих комнат не сохранилась, поэтому мы идем дальше, в столовую с еще одним большим столом и двумя печами с изразцами. Печи в доме были по рисункам хозяина, и ни одна не повторялась. Самая оригинальная – большая розовая печь в столовой в форме древнерусского терема. Да, опять! Напротив окна стоит простой крестьянский буфет. В семье его называли «самобранкой» – в него незаметно ставили еду через задние дверцы. Над ним приделали доску с цветочным орнаментом и сказочными чудовищами, подарок Ильи Репина и Василия Поленова. По семейной легенде, эта доска украшала фасад крестьянского дома во Владимирской губернии.

Виктор Васнецов был большим домоседом. «А то ведь ты знаешь, какой я – чуть дождик – и я рад дома сидеть», – говорил он жене. Но это не значит, что художник избегал общества – оно собиралось у него в гостях. За стол садились в строго определенное время, а перед этим читали молитву. Ели молча, разговаривали только Виктор, Аполлинарий и гости. Если кто-нибудь из сыновей опаздывал, то мог остаться и без обеда – в назидание. Всеволод Васнецов вспоминал, что уклад жизни был домостроевским и соответствовал старорусскому облику дома. Столовая вела на террасу в сад и на женскую половину – в комнаты дочери и жены. У Виктора Васнецова был счастливый брак. Художник Михаил Нестеров так говорил о его супруге: «Всю жизнь была другом и тихим, немногоречивым почитателем таланта своего мужа».

А мы поднимаемся по лестнице в теремке в мастерскую художника с большими окнами и высокой печью. «Это был один из счастливейших дней моей жизни, когда я увидел стоящих на подставке в моей просторной, с правильным освещением мастерской милых моих «Богатырей». Теперь они могли уже не скитаться по чужим углам», – вспоминал Виктор Васнецов. К печи прислоняется стремянка – художник забирался на нее, когда писал большие картины. «Целый день с лестницы на лестницу во время работы, ну и умаешься», – делился он с женой. Виктор Васнецов прожил в этом доме тридцать два года до самой смерти, но кажется, будто он только отошел от мольберта, поставил киски в туесок и спустился пить чай на террасу, где пахло липой и сиренью.

История шестая

Дом Алексея Морозова в Подсосенском переулке

«Пока был жив мой отец, освободиться от тяжелого ига фамильного дела было моей тайной мечтой. После его смерти эта мечта стала страстным желанием», – признавался Алексей, старший сын Викулы Морозова, представитель известной династии текстильных фабрикантов. Он дождался, когда его младший брат Иван окончил Московский университет и возглавил семейную мануфактуру, а сам почти там не появлялся, получал доходы от паев и занимался любимым делом – коллекционированием. Один из самых богатых женихов Москвы, Алексей Морозов так и остался холостым.

«На это он не решился по своей нерешительности и по своей эгоистичности, – вспоминала жена его троюродного брата Михаила Маргарита Морозова. – Он избегал всего, что могло бы его обеспокоить и нарушить раз и навсегда предначертанный порядок, и приятность жизни, и расписание его дней». При этом Алексей Морозов был привлекательным мужчиной и даже франтом, любил женское общество и сам не обходился без внимания. У него были приятные голубые глаза, морозовский нос с горбинкой, он одевался с иголочки, без малейшей морщинки на костюме, по словам Маргариты Морозовой.

Как старшему сыну ему достался отцовский дом в Подсосенском, в те времена Введенском, переулке. Особняк был «огромным, с бесконечным числом комнат», как говорила Маргарита Морозова. Мы в этом можем убедиться: если пройдем по переулку мимо дома, то насчитаем пятнадцать окон на втором этаже. У Викулы Морозова родилось десять детей, семья теснилась в старых отцовских палатах, а поэтому пригласили архитектора Михаила Чичагова и на месте флигеля построили новый особняк. Давайте рассмотрим его фасад и расшифруем символы. Дом делится на три части, по бокам центральной мы видим миниатюрные маски львов с цифрами «1879» – это дата постройки. Вот такую подсказку нам оставил архитектор!

Сверху купидоны тянут кадуцей, жезл Гермеса, бога торговли, – это любимый у купцов символ успеха в делах. Еще один кадуцей улетает на крыльях от двух богинь. Они держат сверток с буквой «М» – Морозов. Посередине два атланта сгорбились и опустили головы: они покорно несут на плечах балкончик второго этажа и охраняют главный вход. Став хозяином дома, Алексей Морозов в 1895 году решил заново оформить интерьеры первого этажа, а на втором ничего не менять и разместить свою коллекцию. Переделкой занимался талантливый архитектор Франц Шехтель. Его чаще называют Федором – это имя мастер взял в 1915 году в разгар антинемецких настроений, поэтому в нашем путешествии в XIX век мы будем говорить «Франц». Он обустраивал для Викулы Морозова усадьбу Одинцово-Архангельское, так что заказчик и архитектор были уже знакомы.

По слухам, Викула Морозов умер после новоселья в своем загородном имении. Пировали по-королевски: подавали суп-пюре и консоме, то есть мясной бульон, затем кулебяки и пирожки, потом стерляди в белом вине и котлеты из рябчиков. Позже несли жаркое из дичи, банановый пунш, суфле-глясе из ананасов, фрукты, кофе и «море шампанского», как дописал на меню Франц Шехтель. «Викула Елисеевич продолжал пьянствовать целую неделю, и оставалось с ним человек двадцать гостей. Я уехал на третий день», – рассказывал архитектор. После праздника в Одинцово-Архангельском Викула Морозов прожил три месяца, а вскоре умерла и его жена.

Давайте зайдем в морозовский дом и увидим интерьеры отца и сына – двух разных поколений и разных вкусов во второй половине XIX века. Сначала мы в деталях рассмотрим творения Франца Шехтеля – парадный вестибюль, кабинет с библиотекой, гостиную и две столовые, а потом поднимемся по лестнице наверх и перенесемся на шестнадцать лет назад – во времена архитектора Михаила Чичагова. Открываем дверь и будто попадаем в Древний Египет. Мы проходим две массивные колонны с цветками лотоса и папируса на капителях, то есть верхушках, и ловим свое отражение в зеркале в «египетской» раме. Там извиваются