Читать книгу - "Закат над лагуной - Сергей Цейтлин"

Утром Казанова задумчиво сидел в кафе «Флориан» под Новыми Прокурациями и маленькими глотками наслаждался густым горячим шоколадом. Просыпающаяся безлюдная площадь была покрыта сырыми липкими конфетти и суетливыми голубями.

Он, конечно, понимал страх Александры. Ему вспомнилось, как строго наблюдали за придворными во время его пребывания в Санкт-Петербурге, с каким колебанием они оставались с ним наедине, опасаясь обсуждать даже самые абстрактные темы. Он тогда заметил, что у русских к иностранцам было особое отношение, не такое, как в остальной Европе. Иностранец для русского – это не просто человек из другой страны, это нечто необыкновенное, сенсационное, вызывающее чрезвычайный интерес, как будто он не иностранец, а инопланетянин. Да и для западных европейцев русская нация тоже являлась курьезной, особенно сочетание славянского народа с германским двором.

Пока Казанова размышлял о России, вспоминая деликатные прикосновения Александры и ее вкусные податливые губы, в кафе зашел молодой благородный господин и подошел к столу.

– Прокуратор Пезаро вызывает Вас на собеседование, – прошептал молодой человек официальным тоном.

Казанова заплатил за шоколад и вышел с посыльным. Но посередине площади, не доходя до Старых Прокурациях, молодой человек добавил:

– Только не у себя, а во Дворце.

– Во Дворце? – Казанова удивился.

– Да. На Лестнице гигантов.

«Странно», – подумал Казанова, быстро шагая к Дворцу, – «Пезаро всегда всех принимает у себя в Старых Прокурациях».

Войдя во двор дворца дожей, он увидел карминную магистратскую тогу наверху Лестницы гигантов, возле статуи Нептуна. Казанова поднялся, но, когда мужчина к нему повернулся, он понял, что это был вовсе не прокуратор Пезаро, а Красный – глава инквизиторов.

– Добрый день, Ваше Высокопревосходительство.

– Есть одно маленькое дело.

– Что-то случилось?

– Нет. Почему Вы спрашиваете?

– Мне сказали, что Его Высочество прокуратор Пезаро хотел, чтобы я к нему пожаловал.

– Идемте.

– Как скажете.

Поднимаясь по Золотой лестнице, Казанова сконфузился. По Золотой лестнице поднимались лишь венецианские патриции или иностранные дворяне. Он осторожно спросил:

– А куда, дозвольте осведомиться, Ваше Высокопревосходительство, мы идем?

– Один заключенный желает с Вами поговорить.

– Заключенный?! – Казанова замер. – Со мной?! Да Вы шутите, Ваше Высокопревосходительство?

– Нет, не шучу.

– Неужели Вы меня ведете в «Свинцовку» с ним разговаривать? И что он должен мне сказать такое важное, что не может сказать Вам?

– Этот политзаключенный обещал нам назвать пару имен, но только в Вашем присутствии. Я Вас уверяю, Вы к этому делу не причастны. Давайте не будем терять время. Это займет только одну минуту.

Всего один раз Казанова посетил «Свинцовые кровли» после своей реабилитации. Это было в начале 1775 года, через несколько месяцев после возвращения в Венецию, когда некоторые любознательные члены правительства попросили его показать им, как он уловчился совершить свой знаменитый побег. Он поднялся с ними в тюрьму и все объяснил, подробно воссоздавая ту мистическую ночь, когда он, оставив в камере записку с цитатой из 117-го псалма: «Не умру, а буду жить и возвещать дела Господни», с помощью узника из соседней камеры, отца Бальби, вылез через прорубленную дыру в потолке, снял несколько свинцовых плит, залез на крышу, спустился через окно вовнутрь дворца и утром, когда охранники открывали ворота, выпрыгнул, сел в гондолу и удрал на материк.