Читать книгу - "Личный враг Бонапарта - Ольга Игоревна Елисеева"

С послом императору французов действительно не повезло. Их встретили по первому разряду. Бонапарт всех желал уверить, будто завоевал дружбу царя. Поэтому русских привезли в Фонтенбло, где официально пребывал двор, и искупали в рукоплесканиях. Улыбались, говорили комплименты, были предупредительны, до неприличия заискивали и даже возили смотреть зоопарк императрицы Жозефины в Мальмезоне.

Там Бенкендорф впервые увидел утконоса – забавная тварь! И эму, и кенгуру, и черных лебедей, которых охраняли чуть ли не с примкнутыми штыками.

– А в вашей стране есть лебеди? – обратилась к нему одна из фрейлин императрицы, госпожа Дюшатель, белокурая, голубоглазая и воспитанная ровно настолько, чтобы по-купечески не кусать веер.

– Что вы, мадам, откуда у нас лебеди, когда весь год реки во льду?

Его слова привели окружающих в замешательство.

– Но как же вы сеете?

– А прямо в снег. Там и прорастает.

Невежество французов умиляло.

Мадам Дюшатель сразу решила, что любовь в снегу – это то, чего она еще не пробовала, – и увязалась за Шуркой. Для начала он счел ее достаточно любезной и красивой, хотя несколько увядшей. Такое случается от бурной жизни. Мари было всего двадцать шесть, но ее горячий роман с императором продолжали обсуждать на все лады.

Дюшатель считали скрытной. Пылкий темперамент она прятала за внешней холодностью. Оставалась в прекрасных отношениях с престарелым мужем и умела удерживать любовников на расстоянии вытянутой руки или «шелкового шнурка», как говорили при дворе. Ее продолговатые очи под густыми ресницами таили неизъяснимое очарование для того, кто смотрел в них первый раз. Но день ото дня становилось яснее, что изящные ужимки красавицы разучены и завтра они такие же, как вчера. А зеркальный взгляд может выразить любое чувство кроме искренности.

Сказать по правде, Бенкендорфу было холодновато с грациозной белокурой неженкой. Их встречи разнообразило только место: беседка на озере, тенистый грот, гнутый мостик над потоком забвения, лужок под плакучими ивами. Конечно, кисейный зонтик вместо надежного прикрытия сам по себе создавал атмосферу нервозности. Но даже опасения быть обнаруженным не будоражило кавалера настолько, чтобы скрыть скуку. Вскоре он понял, что Наполеон покинул Мари позевывая.

Говорят, она умела с невинным лицом появляться в покоях императрицы, только что выпорхнув от Бонапарта. Когда Жозефина тоном старшей, много повидавшей женщины начала отчитывать фрейлину, та и бровью не повела. Ее гордое лицо с орлиным носом оставалось непроницаемым.

Роман шел от понедельника до пятницы, с перерывом на мессу. К воскресенью полковник осознал, что имеет статую. Поэтому, когда Дюшатель, утолив любопытство, решила передать его подруге – смуглой, некрасивой и очень темпераментной мадам Савари, – любовник только поздравил себя, ибо Аделаида числилась более высокой ступенью в его послужном списке.

С ней не было и не могло быть скучно. Она все читала, со всеми переписывалась. Ехидно шутила об императоре, его окружении, бедной Жозефине, собственном муже, посланном из Тильзита в Петербург, о самой себе. Если Мари составила любовнику круг знакомств, Аделаида подняла их на должную высоту.

Бенкендорф даже решил, что креолки после тридцати – его тип. Опыт, помноженный на чувственность и бешеный темперамент, развлекали его не меньше месяца. Полковника ничуть не смущало, что метресса похожа на розу, которую опустили в горячий песок Аравии и забыли вынуть. Она обуглилась до самой сердцевины. Зато сохранила аромат страсти.

Из ее мимолетных разговоров Шурка почерпнул столько сведений, что донесения в Петербург стали напоминать увесистые тетради радивого ученика и запестрели именами первых лиц империи.