Читать книгу - "Артек. Сквозь столетия - Елена Ольшанская"

быстро расставаться с юным Александром Сергеевичем, как интересно было бы поговорить с ним подольше! У Птичкина для него было много интересных предложений. Например, не убивать Ленского, которого каждый раз было жалко, когда он перечитывал «Евгения Онегина», или не ссориться с Дантесом и не ехать на эту дурацкую дуэль. А Мите было бы интересно узнать, как развлекались он и его товарищи в Царском Селе. И как Пушкин оказался здесь, под Смоленском. А потом он бы исполнил ему один из своих треков, и кто знает, вдруг бы Пушкину понравилось?

Кстати, юному Саше Пушкину тоже не хотелось уезжать. Несмотря на свой возраст, он мечтал попасть на войну и послужить Родине. В лицее он с восторгом следил за победами русской армии, особенно после Бородинского сражения, до которого ещё было далеко. Позднее, в 1814 году он напишет стих «Воспоминания в Царском Селе», где прославит героев войны и подвиг России. Но, возможно, уже сейчас в его голове и в записных книжках мелькали строчки будущих стихотворений.

Но как ни жаль было расставаться, перед Митей стояла более важная задача – помочь выиграть войну и спасти Россию. Поэтому они с Андреем Андреевичем попрощались с Сашей и вслед за офицером двинулись к белому навесу палатки, под которым стоял стол с разложенной на нём картой. Поверх карты лежали те самые часы...

Митя бросается в бой

Представ перед генералом Неверовским, Митя немного растерялся. Перед ним был высокий мужчина ростом почти два метра, подтянутый и со строгим выражением лица. Сразу видно, что с таким не забалуешь, он быстро пресечёт любой каприз.

Неверовский был одет в тёмно-зелёный мундир с золотыми королевскими эполетами, на котором красовались ордена на полосатых оранжево-чёрных ленточках. На нём были высокие сапоги и белоснежные перчатки. «Такую полосатую ленту, как на мундире, папа на машину привязывает перед девятым мая», – промелькнуло в голове у Мити. Он протянул генералу письмо и, стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо и уверенно, произнёс:

– Дмитрий Петрович, вам депеша от командующего армией.

– Благодарю, – ответил Неверовский, забирая письмо. – Но, я вижу, вы не военный. Как депеша оказалась в ваших руках?

Митя рассказал про гусара Азарова, который получил травму и не смог двигаться дальше. Он сказал, что ему пришлось взять на себя его миссию, что за ними гнались французы, которые очень не хотели, чтобы депеша попала к русскому генералу, но им удалось от них оторваться. Он старался отвечать чётко и по делу и даже почувствовал себя немного солдатом. И что удивительно – ему неожиданно понравилось это ощущение.

Неверовский вскрыл письмо тем самым тонким ножом, который Митя с Вовой Ярославцевым уже видели в 1925 году. Почти все строчки на нём были размыты водой. Генерал задумчиво посмотрел на круглую сургучную печать.

– Печать Барклая, всё так. Но что же, скажите на милость, случилось с письмом? Только и можно разобрать: «Прошу действовать с осторожностью и на своё усмотрение...»

– Я упал в реку, уходя от французов... – Митя бросил выразительный взгляд на Птичкина.

– Что ж... Хоть поступок ваш весьма храбр, он, увы, совершенно бесполезен.

Генерал небрежно отбросил письмо, всем своим видом показывая, что разговаривать больше не о чем.

В жизни каждого бывают моменты, когда надо на что-то решиться. Стоя перед легендарным воином, Митя испытывал одновременно почтение и страх. Он был виноват в том, что гусар Азаров не смог доехать до него сам, он не уберёг письмо, упав в воду. Конечно, в этом виноват Птичкин, но что сейчас об этом говорить! Письмо было у Мити, и он был ответственен за его сохранность. Кто он такой для генерала Неверовского? Его потомок? Не смешите! Каким образом он мог доказать это? Его бы просто приняли за сумасшедшего или за шпиона. Хорошо ещё, если бы оставили в живых.

Как учат плавать тех, кто не умеет? Бросают в воду. Вот и Митя как будто сам бросился в воду. И откуда только в нём взялся этот напор? Не иначе, как взыграла кровь предков.

– Дмитрий Петрович! Прошу вас, выслушайте меня!

Митя сообщил о французах, которых сотни тысяч и которые идут сюда. Что под Рудней не было боя, потому что Наполеон уклонился от сражения. Рассказал про его план через южный фланг выйти сюда, а затем дальше, на Смоленский.

Неверовский немного злился и не хотел верить, но Митя был настойчив и продолжал убеждать.

– Прямо сейчас к нам приближается конница французов, две тысячи человек. За ними будут другие. Это ловушка, чтобы навязать вам сражение.

Генерал по-прежнему считал разговор бессмысленным и уже хотел прекратить его, но тут вдруг в штаб ворвался запыхавшийся адъютант.

– Ваше Превосходительство, дозорные донесли: к неприятелю из-за горизонта движется подкрепление – вражеская конница, две тысячи человек! – сообщил он.

– Прошу, выслушайте! – Митя ещё больше заволновался. – Ваш корпус будет разбит, а дорога на Смоленск для французов – открыта!

Адъютант от такой наглости аж за пистолет схватился!

– Мальчишка! Что себе позволяешь?!

Но Неверовский остановил его и велел Мите продолжать.

– Если вы пойдёте в отступление, то сохраните людей и сможете соединиться с другими силами русской армии, – выпалил Митя.

Дмитрий Петрович не зря считался выдающимся военным, не просто так его называли храбрейшим и достойнейшим генералом, ему не надо было долго объяснять, что к чему. Он быстро сообразил, в чём был замысел французского императора: обойти Смоленск и разбить русских поодиночке, пока силы рассеяны в разных направлениях.

Неверовский снова углубился в карту местности, поводил по ней ножиком и выдал свой вердикт: двигаться почтовой дорогой, где природные преграды воспрепятствуют атаке широким фронтом, и французская конница утратит своё преимущество.

– Ваше превосходительство! – обиженно сказал адъютант. – Мы, что же, бежим от французов?

– Не бежим, а тактическим манёвром отступаем, – снова встрял Митя, вспомнив фразу, не раз слышанную им от отца.

Генералу пришлось объяснить всем подчинённым, что таким образом удастся сберечь жизни солдат и навязать врагу сражение.

– Мы задержим противника, и у русской армии будет время объединиться. Командуйте отступление! – закончил Неверовский.

«Фух, слава Богу, – подумал Митя. – Кажется, получилось.

До того, как начать отступление, Неверовский сел на коня, выехал перед дивизией и произнёс речь, которая впоследствии вошла в исторические источники:

– Ребята, помните, чему вас учили, и тогда никакая кавалерия не победит вас. Не торопитесь в