Читать книгу - "Волчье море - Роберт Лоу"

— От силы двое мертвых, не больше. Другие, верно, бежали в церковь, хотели спастись, — проворчал он и сделал знак против бродячих призраков. Я попросил брата Иоанна помолиться Христу за убитых — на всякий случай, ведь мы собирались тут заночевать.

Мы разожгли костер, хоть я и считал, что это неразумно, — но потом представил, как мои люди сидят плотными кучками и настороженно всматриваются во тьму, ожидая, что на них вот-вот накинутся злобные призраки неупокоенных мертвецов.

Огонь изгнал темноту и страх. Горячая еда помогла, а час спустя уже раздались смешки.

Я сел в сторонке и, глядя на деревья, пытался сообразить, что это за порода, но безуспешно. Хотел было спросить у Козленка, однако тот уснул, измученный горем, и я еще не настолько зачерствел сердцем, чтобы его будить.

Финн присел рядом, ковырял в зубах. Он мотнул головой в сторону костра и усмехнулся.

— Мы теперь почти заодно, Торговец, а добрый бой законопатит все швы.

— Долго ждать не придется, — отозвался я, и мы замолчали и сидели в тишине, покуда Арнор не затеял состязание в загадках, начав с той, что про мед, известной даже младенцам.

— Я знал ответ, еще когда не родился! — прогремел Финн, подходя к огню. — Экий ты олух, приятель! Да как ты смеешь сидеть тут, с носом как задница, и загадывать нам детские загадки?

Арнор потупился и промолчал, зато дан по имени Вагн — все называли его Слепнем за язвительность — не замедлил с ответом.

— Что режет, но не убивает? — спросил он, и все принялись переглядываться и чесаться. — Язык Финна! — воскликнул сам Слепень, и северяне дружно громыхнули хохотом.

— Уже лучше, — дружелюбно признал Финн, отпихивая кого-то, чтобы подсесть к костру. — А еще что-нибудь, ты, малявка кусачая?

Я слушал их и вспоминал, как Эйнар тоже сидел в молчании, вроде со всеми и сам по себе. Чувствовал ли он то же самое, что и я сейчас? Я соскользнул вниз по стене и откинул голову, ощущая тепло пламени, слушая голоса и смех. Меч опалил мои веки, едва я их смежил. Рунный Змей, мерцавший вне досягаемости…

Ветер коснулся моей щеки, в нем был соленый вкус моря; и я будто очутился на кочковатой траве Бьорнсхавена, где кружат над головами чайки, а волдыри на руках сохнут под летним солнцем, где песок и галька… Заржал конь, и я словно увидел его воочию, серого, с искусанным оводами крупом, задирающего верхнюю губу, ловя запах кобылы…

В темноте слышится лязг, сверкают искры, каждая вспыхивает на краткий миг, принимая очертания огненной человеческой фигуры, голой до пояса, торс блестит от пота, могучая рука вздымается и опускается, ударяя молотом по раскаленной полосе железа на наковальне.

Выглядит как Тор, подумалось мне, но лицо скуластое и миндалевидные глаза словно щели. Финн. Был ли Громовержец финном? Нет, не финн. Вельсунг, один из детей Одина, его потомок, способный поэтому менять облик. Я забыл об этом.

Кто-то шевельнулся рядом во тьме, слишком темный, чтобы разглядеть, но я откуда-то знал, что это Эйнар, и почти видел, как он стоит подле меня, и обвислые крыльях его волос черным дымом облекают голову…

— Я убил тебя, — говорю я и прибавляю: — Ты это заслужил.

— Думал, ты моя погибель, — отвечает он, — и так и вышло.

— Ты убил моего отца, — говорю я.

Тишина.

— Правда ли, что в Вальгалле стены из щитов, а крыша из копий? — спрашиваю я.

— Откуда мне знать? Я не могу перейти Биврест — ведь я нарушил клятву Одина на Гунгнире, — отвечает он и становится вполоборота, так что из тени проступает блеск глаза. — Покуда зло не исправлено, я остаюсь тут, — его голос едва слышен.

Я молчу, ибо понимаю: он хочет, чтобы я все исправил; но я понятия не имею, как это сделать.

Молот все лязгает, без передышки. Эйнар поднимает руку — твердую и крепкую, как при жизни. Я даже различаю шрамы на костяшках пальцев, следы всех ударов, полученных в схватках.

— Он кует не для Старкада, — говорит Эйнар, указывая на кузнеца. Во тьме рунный змей крадется вдоль лезвия меча, алый в бликах рдяного пламени.

— Для Атли, — соглашаюсь я, смущенный тем, что он этого не знает, хотя восседает на черном троне.

— Он умер, — говорит Эйнар. — Твоя рука держит меч. Ты должен его вернуть.

Я ощутил, как он уходит, а лязг молота все громче и громче.

— На что похожа смерть? — кричу я, почти без надежны на ответ.

— Долгое-долгое ожидание, — отвечает он и исчезает.

Громовой грохот вернул меня обратно, к развалинам монастыря и прогоревшему костру. Люди выскакивали из постройки, в которой Косоглазый, кому выпало нести последний дозор в эту ночь, колотил копьем по ржавому железному ободу. Те, кто спал в колпаках, поспешно их стягивали.

— Какого хера? — гаркнул Финн, и его поддержал хор голосов. Мутноглазые спросонья, все тем не менее собрались с оружием в руках.

Косоглазый молча ткнул пальцем. На склоне холма, почти сливаясь с серо-зеленым кустарником, выстроился десяток всадников. Они разглядывали нас.

— Только появились, — доложил Косоглазый. — На рассвете.

— Строиться, — велел я, и мои люди послушно встали в боевой порядок, кольчужные в первом ряду, щиты подняты. Всадники тронули коней, словно заструились в полумраке, легко преодолели мокрый склон. Их возглавлял человек в черной чалме, он правил лошадью без рук, опустив их вдоль тела и показывая, что безоружен и хочет поговорить.

Всадники явно умели воевать, и по моей спине пополз холодок, когда они приблизились настолько, что Черная Чалма очутился от меня всего в нескольких шагах.

Конь крупный и сильный, а седок — умелый наездник. При себе у него был причудливо изогнутый лук, на левом бедре висел колчан с глубоким вырезом, из которого виднелись древки стрел — и вытащить эти стрелки, как я понял, при надобности было очень просто.

Еще у него был меч, на другом боку, — не кривая сабля, но почти прямой. К седлу крепились топор и булава с головой диковинного животного на рукояти, а со стремени свисал заостренный шлем с кольчужной подложкой.

Всадник носил кольчугу, под которую оделся соответственно, но вот ноги его защищали разве что просторные штаны из какого-то черного полотна — называется руби, кто желает. Щит, маленький и круглый, с металлической набойкой снаружи, у коня на спине попона из кожи, разрисованная листьями, с пышными кистями цветной шерсти и золочеными медальонами. Черный плащ прикрывал всаднику спину и ниспадал на конский круп.

Все другие походили на него, правда, вооружены были еще длинными копьями.

Мы молча разглядывали друг друга. У него была смуглая кожа Синих людей из южных пустынь, коротко остриженные волосы, маленькая бородка и глаза черные, как гагат. Я позвал Козленка переводить с арабского на греческий, ведь брат Иоанн признавался, что знает лишь пару-тройку слов, — а хвастовства сколько было!