Читать книгу - "Миротворец - Андрей Величко"

Второй отдельный самоходно-артиллерийский дивизион состоял из двадцати четырех «диарей» и дислоцировался как раз на направлении главного удара. Несмотря на потерю связи с командованием, исчезновение приданной дивизиону пехоты и ночное нападение поляков, при отражении которого погибла почти половина личного состава, командир сумел сохранить свою часть как боевую единицу. Подорвав неисправные и неукомплектованные экипажами самоходки, на оставшихся десяти дивизион занял позицию в километре с небольшим от дороги, по которой двигались «медиумы». Причем позиция эта была отделена от дороги оврагом, кое-где с заболоченным дном, а на ней самой рос довольно густой кустарник. И почти на сутки, пока не кончились снаряды, дивизион прекратил всякое движение противника по обстреливаемому участку.

Два ствола позволяли «диарее» вести прицельный огонь с больших дистанций: первый выстрел пристрелочный, второй в борт. При таком попадании «Виккерс» загорался гарантированно, а иногда и взрывался. Развернувшиеся же лобовой броней к самоходкам танки этим начисто перегораживали дорогу, превращая находившиеся там машины в идеальные мишени. Впрочем, при удачном попадании трехдюймовый бронебойный снаряд брал «медиума» и в лоб.

Через сутки, слив солярку в четыре остававшиеся исправными машины, остатки дивизиона уже почти без снарядов произвели сорокакилометровый рейд по тылам противника и прорвались в удерживаемый японцами Брест.

«Срочно в печать», – сделал я пометку на донесении о боевом пути второго дивизиона.

Подобная ситуация не выходила за рамки наших планов – правда, там она предполагалась только через две-три недели с начала военных действий. Однако мой указ был уже готов, и теперь я отправил его для обнародования в газетах, передачи по радио и сброса в виде листовок на временно оккупированную территорию. В этом указе с некоторой даже скорбью отмечалась, что, в то время как народы России как один встали на борьбу с напавшими на страну несметными полчищами, отдельные этнические группы повели себя строго наоборот и теперь поголовно сотрудничают с оккупантами. В силу чего после войны польское население будет депортировано в Магаданскую губернию, а при наличии смягчающих обстоятельств – на Сахалин. Однако лица, с оружием в руках сопротивляющиеся нашему общему врагу, депортироваться, естественно, не будут. Более того, в зависимости от результатов своей борьбы они будут иметь право защитить от депортации еще от одной до трех семей, по их выбору. Снабжение окруженных русских войск приравнивалось к участию в вооруженной борьбе.

Кстати, наиболее активно этот указ распространялся в Финляндии, во избежание. И тут нам, как ни странно, заметно помогли западные средства массовой информации. Ведь в Финляндии была возможность и послушать забугорное радио, и почитать шведские газеты, где красочно описывались зверства японской военщины по отношению к мирным полякам. Врали, конечно, причем даже без попыток соблюсти правдоподобие – чего стоила только обошедшая чуть ли не все газеты фотография трех каких-то повешенных. Потому как не вешали японцы никого, это я знал точно, в качестве меры увещевания они практиковали исключительно расстрел. Так что, когда в Финляндию был введен усиленный жандармский полк из маньчжурских добровольцев, там мгновенно воцарились тишина, благолепие и просто невероятный порядок.

Вообще-то меня очень заинтересовал вопрос: откуда у англов столько танков? Ведь они имелись и в составе атакующих французских войск, правда, не в таких количествах. Ответ, как это ни странно, я получил из Машиного ведомства. Там обратили внимание, что финансовые поступления фирмы «Виккерс» никак не соответствуют заявленному в документах количеству выпускаемой техники. То есть Пакс, собака, явно подозревал, что мы раздобудем сведения о выпуске, и придумал какую-то хитрость с отчетами, в результате которой два вышедших с завода «медиума» декларировались как один танк, только по повышенной цене.

Кстати, у этого творения английских инженеров обнаружилась и еще одна довольно неприятная для нас особенность. Четыре его пулеметные башенки имели стволы калибра двенадцать и семь десятых миллиметра, да к тому же могли стрелять вверх, то есть по самолетам. И колонна «Виккерсов» имела возможность неплохо защитить себя от налетов авиации на марше, даже при отсутствии специального зенитного прикрытия.

На восьмой день войны мне сообщили, что лейтенант Арцеулов, командир звена штурмовиков, в настоящее время находящийся в гатчинском госпитале в связи с ранением, подал заявление о том, что хочет на прием к канцлеру. Справка от врача, что такие телодвижения пациенту уже позволительны, прилагалась. Я послал за ним лимузин, а сам пока включил монитор и еще раз проверил качество изображения с острова Городомля на Селигере. Связь шла через ретранслятор на дирижабле и была вполне приемлемой. Значит, ближе к вечеру можно приглашать величество для попытки открыть портал из того мира на Селигер, не покидая Питера, а то не наездишься тут, да и неприлично это как-то императору. А вскоре вернулась машина, посланная в госпиталь, уже с Арцеуловым.

– Здравствуйте, Костя, решили, значит, навестить старика? – приветствовал его я. – Похвально, а то молодые летчики что-то совсем дорогу ко мне забыли, пока не вызовешь, сами ни за что не зайдут. Вам чай, кофе, лимонад?

– Лимонад, – выбрал несколько смущенный Арцеулов, – и я к вам, Георгий Андреевич, вообще-то по делу…

– Да я уж догадался, так что подставляйте стакан, я вам налью, с одной-то действующей рукой вам неудобно будет, и бутерброд вон с икоркой попробуйте. В госпитале они тоже есть? Это хорошо, ну и рассказывайте помаленьку.

Оказалось, что Арцеулов пришел ко мне с проектом переоборудования «Похухоли» под конкретные условия австрийского фронта. Он обратил внимание, что австрийские зенитные установки не могут стрелять строго по горизонту, и потери среди наших штурмовиков были только непосредственно над целью или практически вплотную к ней. И предложил… переориентировать все вооружение штурмовика вбок, под углом девяносто градусов к курсу! Броню тоже предполагалось переставить на одну сторону, существенно усилив этим один борт за счет полного лишения брони второго. Получившийся при этом поперечный дисбаланс Константин хотел компенсировать увеличенными триммерами на элеронах.

Я посмотрел его эскизы. А что, явных технических ляпов нет, причем объем работ не так уж велик и не требует переделки силового набора самолета. Дело в том, что от бронекорпуса пришлось отказаться еще на стадии проектирования, мы этого не потянули бы никак. Так что, в отличие от Ил-2, наш штурмовик имел навешиваемую на фюзеляж броню, которую Арцеулов и предлагал переставить, причем с изготовлением всего трех новых элементов.

– Понимаете, – жестикулировал здоровой левой рукой лейтенант, – при заходе по прямой мы успевали выпустить хорошо если треть боезапаса. А тут можно будет ходить вокруг батареи кругами, они всегда расположены компактно, и стрелять, пока снаряды не кончатся!

– Руководить переделкой сначала одного самолета, а в случае успеха испытаний… ну скажем, еще одиннадцати машин, и потом командовать такой эскадрильей вы готовы? – уточнил я. – Вот и замечательно, можете приступать, потребные средства будут вам выделены сегодня же. В случае любых трудностей – сразу ко мне, да и без них тоже заходите, если время будет. Вы вроде уже фронтовые картины начали рисовать? Как закончите хоть что-нибудь, обязательно покажите.