Читать книгу - "Хождение к Студеному морю - Камиль Фарухшинович Зиганшин"

Офицер еще что-то прокричал, но пароход уже удалился, и сплавщики не поняли, что именно.

Весь вечер и всю ночь лил холодный дождь. Стало зябко и тоскливо. Вступала в права ненастная слезливая осень. Приунывшие путники отсиживались в палатке, слушая под завывание ветра как барабанят по парусине тяжелые капли. Зато теперь появилась возможность часами выковыривать орешки из набранных во время обеденных стоянок двух мешков кедровых шишек. Корней любил есть их не по одному орешку, а сразу жменей – отец приучил.

Очистив от скорлупы полную кружку, съедал ее содержимое в несколько забросов. Тщательно разжевывая ядрышки, с наслаждением глотал сытную массу. После очередной порции неожиданно спросил:

– Николай, ты что больше любишь – осень или весну?

– Интересный вопрос… Каждая пора по-своему хороша. Осенью и весной даже настроение совершенно разное. Весна – надежда, обещание. Осень – спокойствие, грусть. Время, когда все достигает пика зрелости. А «плачет» она, как мне кажется, оттого что ей не хочется уступать место зиме.

– Но все же тебе-то что больше по душе?

– Пожалуй, весна.

– А мне осень. Я себя осенью даже чувствую по-другому, более счастливым, что ли.

Встали, едва посерело небо. Позавтракали, упаковали вещи. Спустившись к реке, остолбенели: лодки не было. Поднявшаяся вода подмыла берег, и дерево, к которому она была привязана, унесло течением. Хорошо, что в ней ничего кроме весел не лежало.

– Вот это сюрприз: лапки кверху, мордой вниз! – присвистнул Николай.

– Слава Богу, с вечера не поленились, подняли все наверх, – перекрестился Корней. – Если судов на север не будет, придется искать оленных эвенков и договариваться с ними о переходе на Яну, а там уж на плоту.

– Не знай, не знай. Пока найдем эвенков, пока перевалим к Яне, она в горах уже встанет, – засомневался Николай. – В нашем положении самое разумное – идти до первого селения и проситься на зимовку.

– Пожалуй, ты прав. С Яной я погорячился. Давай посмотрим, что тут поблизости у нас.

Корней развернул карту:

– Мы сейчас вот здесь. Скоро должно быть устье Ундюлюнг, а через километров семьдесят Харалах. Речки немалые, люди там наверняка живут.

На следующий день, взойдя на холм, путники увидели разбросанные в беспорядке избы. Судя по взъерошенным, гнущимся на ветру дымам, жилые. Ободренные бородачи прибавили шаг. Благо, тропа, идущая вдоль берега, становилась все шире и нахоженней. Вскоре в воздухе стал различим дегтярный запах березовых дров.

Неожиданно сзади донесся мощный гудок, следом второй. – Неужели пароход?!

С надеждой обернувшись, путники ахнули – разве такое бывает?! Из-за поворота выворачивал, извергая из трубы черный дым, огромный сухогруз. На носу красовалась надпись «Арктика». Палуба почти сплошь заставлена пиломатериалом, ящиками, бочками. (Как позже они узнали, сухогруз вез по заявке «Дальстроя» лес, мазут в Усть-Янск и Русское Устье.)

– Слава тебе Господи! Услышал наши молитвы! – произнес потрясенный Корней.

Часто бася, судно обогнало путников и, сойдя с фарватера, направилось к пристани.

Мужики со всех ног бросились к берегу – такой шанс! Корней быстро бежать не мог, и Николай намного опередил его. Пока судно швартовалось, пока высаживали учительницу с детьми, пока выгружали пачки с учебниками и тетрадями для местной школы, он успел подбежать к судну в тот момент, когда прозвучала команда: «Принять трап, отдать швартовы!»

– Товарищи, стойте! Стойте! Возьмите нас! У нас лодку унесло!

– Посторонних брать запрещено.

– Ребята, вы последняя надежда! Выручайте!

– Погоди, капитана спрошу.

– Кто тут с нами прокатиться хочет? – пророкотал рослый с аккуратно стриженной бородкой мужчина в кителе с золочеными пуговицами.

– У нас лодку унесло. Возьмите, пожалуйста.

– Ба! Николай Александрович! Вы откуда?

– Петя?! Вот так встреча!

– Ребята, пропустите. Это мой учитель!

– Петя, я не один, с другом – вон он ковыляет. На протезе, не разгонишься.

– Федор, беги, возьми у деда рюкзак, видишь, совсем запыхался.

Через пять минут судно, отбив нос, вывернуло на фарватер.

Проведя бородачей через лабиринт приятно пахнущих смолой пачек соснового бруса и железных бочек, разместили в свободном кормовом кубрике. Крохотное помещение с двухъярусной койкой, прикрученной к полу, тумбочкой, рундуками, столиком с иссеченной ножами клеенкой показалось им царскими палатами.

Сняв куртку, Корней достал из нагрудного кармана иконку и долго благодарил Святителя Николая за чудо-деяние. Затем принялся отбивать Господу земные поклоны за оказанную милость.

После тихоходной лодки Корнею показалось, что «Арктика» летит. Сухогруз действительно шел на максимальной скорости – капитан спешил. Надо было успеть до ледостава зайти в Яну, затем в Индигирку. Там разгрузиться, зазимовать, а в следующую навигацию идти во Владивосток.

В небе одна за другой с печальными, тоскливыми стонами тянулись на юг угловатые стаи журавлей. Капитан поглядывал на них с тревогой:

– Дружно пошли. Похоже, чуют морозы.

Характер растительности по берегам менялся. Макушки гор становились все плешивей, а среди деревьев стала преобладать лиственница,