Читать книгу - "День "Б" - Вячеслав Бондаренко"

Задержавший Джима Кэббота германский патруль доставил раненого англичанина не в Заславль, а в Минск. Это объяснялось тем, что всех вражеских парашютистов было приказано сразу передавать IV отделу СД и полиции безопасности. Дауманн «разминулся» с пленным десантником буквально на пять минут.

Выслушав доклад пехотного лейтенанта, Хойзер поблагодарил его за отличную службу и приказал оставить наедине с раненым. Это был здоровенного роста парень, обладатель довольно выразительной внешности. Его левая рука была прострелена в двух местах во время преследования. Приглядевшись, Хойзер увидел на кисти старую, потертую татуировку в виде какой-то птицы.

Пользуясь бессознательным состоянием раненого, оберштурмфюрер умело обыскал его. Ни одна деталь даже не намекала на национальную принадлежность парашютиста. Все, от формы одежды до документов и оружия, было стопроцентно немецким. Судя по удостоверению, парашютиста звали Эрих Таубе.

Пригласив врача, Хойзер велел ему:

— Приведите раненого в чувство. Только аккуратно.

Через несколько минут пленный мучительно застонал, не открывая глаз. Хойзер склонился к нему и вкрадчиво произнес по-английски:

— Can you hear me, guy?

Запекшиеся губы раненого дрогнули. И в эту минуту он открыл глаза. Непонимающе покачал головой.

— Ну, ну, — нахмурился Хойзер. — Все ты прекрасно понимаешь, дружище. Твой самолет был сбит, все твои друзья давно в наших руках. Как твое имя? Чин? Цель заброски?..

«Конец, — понял Джим и закрыл глаза. — Фрицы все знают, задание провалено». Он сжал губы и молчал.

Хойзер вздохнул.

— Ты ведь понимаешь, парень, — снова заговорил он, — мне не доставит никакого удовольствия допрашивать тебя с пристрастием. Но, видимо, все же придется. Не каждый же день англичане прыгают с парашютами в сотнях миль от родной Британии, а?.. Скажешь, зачем вы десантировались — останешься жить. Тебя вылечат. И, может быть, даже позволят вернуться домой. Немцы и англичане — две великие нации, которые должны сотрудничать. Недаром фюрер говорил: «Величайшее недоразумение наших дней — это тот факт, что мы воюем с Англией»…

Видя, что его монолог не произвел на раненого ни малейшего впечатления, Хойзер еще раз вздохнул и позвал охранника. В кабинет вошел дюжий солдат-эсэсовец.

— В камеру, — кивнув на англичанина, сказал Хойзер. — И не трогать, понятно?

* * *

Загадочные люди, которые несли носилки с Ником Честером, уселись передохнуть. Один из них, молодой парень в рваном пиджаке бурого цвета, сердито буркнул, указывая подбородком на англичанина:

— И на кой он нам сдался? Шлепнуть его, и всего делов…

— Вот тоже шлепальщик нашелся, — отозвался второй, немолодой щетинистый дядька, вооруженный польским карабином. — Тебя бы по заднице отшлепать, больше пользы было бы.

— А если ошиблась Панкратьевна? — не уступал молодой. — Если это подосланный, что тогда?

Щетинистый дядька неторопливо постучал себе пальцем по лбу.

— Ты, Коля, когда в последний раз видел, чтобы подосланные без сознания на парашютах висели? Или немцам больше делать нечего, как в разгар отступления к самим себе в тыл парашютистов кидать?

— Оно-то так, конечно, — пробормотал парень, — да только рожа мне его не нравится сильно… Буржуйская какая-то рожа.

— Ладно, политик… Хватайся давай за ручки.

Еще через полчаса группа вооруженных людей вышла на большую, хорошо замаскированную поляну в центре заболоченного леса. Навстречу им вышел из землянки высокий, немолодой человек в сильно потрепанном обмундировании командира Красной Армии.

— Товарищ командир, — шагнув вперед, доложил щетинистый дядька, — разведка прошла успешно. По направлению к Минску наблюдается движение немецких машин, по виду штабных, и санитарных повозок. Согласно вашему приказу в бой не ввязывались.