Читать книгу - "Граф Орлов, техасский рейнджер - Евгений Костюченко"

На очередной проверке лагеря сержант похвалил Прайса перед начальством. Начальство решило поощрить способного капрала отпуском, но Шон Прайс набрался смелости и попросил о другой награде.

«Прошу направить меня в Потомакскую армию, — заявил он. — Хочу служить среди Стрелков Соединенных Штатов[2]!»

«Мой юный друг, — сказало начальство, — а умеешь ли ты стрелять так, как положено Стрелку?»

«Я со ста ярдов попадал белке в глаз», скромно ответил капрал Прайс.

«Тебе придется воевать не с белками», ответило начальство, но допустило дерзкого капрала к испытаниям.

Ему дали карабин, и он выполнил положенные «десять выстрелов по десятидюймовой мишени с расстояния двести ярдов, не допустив при этом ни единого промаха», как и гласили правила набора в ряды снайперов.

Так Шон Прайс стал Стрелком, бойцом самой лучшей бригады, и получил, наконец, самое лучшее оружие — «спенсер». Этот карабин так же отличался от всех старых винтовок, как паровоз от фургона. Семизарядный трубчатый магазин вставлялся в приклад. За семь секунд можно было выпустить все патроны, потом моментально вставить новый магазин — и снова вести огонь. Дюжина метких стрелков, вооруженных «спенсерами», легко могла остановить продвижение вражеской роты. А когда стрелки научились еще и окапываться, то их дружный и слаженный огонь выкашивал целые наступающие полки.

Война оказалась совсем не такой азартной игрой, какой представала в рассказах сержанта Фридрикса. Она состояла большей частью из бессмысленных переходов с одного места на другое, из муштры и строевых смотров, из тупоголовых командиров, которые лезли на генеральские должности ради будущей политической карьеры… Но все искупилось первым же боем. Как только Прайс оказался в деле, в пороховом дыму, среди грохота и криков, он забыл обо всем. Он видел только бурые фигурки над мушкой, и радовался, когда эти фигурки исчезали после его выстрела. Он видел лица друзей слева и справа, и делил с ними счастье, которое охватывает солдат после боя. Он убивал врагов, не считая их, и хоронил друзей, зная, что скоро придет и его час.

Боялся Шон только одного — ранения. Он не мог без содрогания проходить мимо госпиталя, откуда несло тяжелым запахом рубленого мяса. Мало кто из раненых выживал, даже если ему и успевали оказать помощь. Тяжелые пули мушкетов дробили кости и смешивали в огромных ранах человеческую плоть с обрывками одежды. Попадание в руку или ногу лечилось просто — ножовкой. А те, кто получил кусок свинца в грудь или живот, уже не нуждались в лечении. Их складывали рядком в ближнем углу госпиталя, поближе к выходу, и ждали, когда они затихнут…

Та война закончилась для капрала Прайса в сентябре 62-го года, в день, когда генерал Френч решил провести классическую штыковую атаку на позиции южан. Генералу не терпелось проявить свои выдающиеся познания в тактике, почерпнутые в академии. Но до сих пор местность не позволяла ему провести победоносное «наступление дивизии в сомкнутых колоннах с последующим развертыванием в три шеренги для фронтальной штыковой атаки». Как же счастливо светилось, наверно, лицо генерала, когда под Шарпсбергом он увидел перед собой просторное, идеально гладкое поле!

Три его бригады выстроились в три линии на ровном месте, как на гигантском плацу. Прозвучала команда «примкнуть штыки», заиграли полковые оркестры — и вся дивизия шагнула вперед с незаряженными винтовками на плечах.

Капрал Прайс шагал во второй линии. Их, опытных стрелков, поставили здесь, чтобы как-то укрепить необстрелянную молодую бригаду. Солдаты этой бригады только что прибыли из учебного центра. Они все были в белоснежных гетрах. Знамена, развевавшиеся на ветру, радовали глаз яркостью красок, еще не запыленных и не закопченных пороховым дымом. Штыки лучились на солнце, и капрал Прайс надеялся, что их слепящий блеск повлияет на меткость южан, чьи серые ряды виднелись на другом конце поля. Южане стояли неподвижно, изготовившись для стрельбы и подпуская парадные ряды поближе.

Первый залп конфедератов прозвучал, как короткий, сухой удар грома, и почти вся передняя линия повалилась, срезанная огнем. Перешагивая через убитых и раненых, дивизия продолжала медленное движение под неумолчный рокот барабанов. Южане палили из своих винтовок непрерывно, их шеренги скрылись в пороховом дыму, за которым ярко и часто сверкали вспышки выстрелов. Пули шуршали в воздухе, пролетая над головой. Прайс поймал себя на том, что идет, сильно наклонившись вперед, как против крепкого ветра. Он глянул в сторону и увидел, что его ряд поредел. Шагавший слева солдат-новичок повернул к нему посеревшее лицо и выкрикнул: «Скорей бы добраться до этих трусов, да засадить им штык в глотку!»

Полковые барабаны внезапно умолкли, и тут же тревожно заголосили трубы, заглушая пальбу. По этому сигналу солдаты, оставшиеся в строю, поспешно отступили, смыкая ряды и перестраиваясь в новые линии под огнем противника. Но Прайс не собирался больше маршировать. Он лег за убитого лейтенанта и принялся стрелять по шеренгам южан, стараясь поймать на мушку тех, у кого больше нашивок на рукавах. Его однополчане-стрелки, уцелевшие во второй линии, последовали его примеру и тоже остались на поле, вступив в перестрелку.

Однако пехотинцы генерала Френча под барабанный бой снова пошли в штыковую атаку. Они прошагали мимо лежащего Прайса, чуть не наступив на него, и заслонили противника своим сомкнутым строем. Прайс перевернулся на спину и быстро вставил новый магазин в приклад карабина. Потом подтянул к телу лейтенанта еще один труп, укрепляя свою огневую позицию, и снял с убитых коробки с магазинами. Новый залп южан, и новые завывания труб. Солдаты бежали мимо него назад, чтобы перестроиться снова, и гетры у них были уже красными из-за того, что приходилось бежать по лужам крови… Четыре раза генерал Френч посылал дивизию в штыковые атаки, словно задавшись целью завалить трупами пехоты позиции южан. Скоро все поле было устлано телами в синих мундирах.

Пятая атака не состоялась. Те, кто остался в живых, залегли за телами убитых рядом с Прайсом и зарядили свои винтовки. Напрасно хрипели трубы, созывая на предсмертное построение. Солдаты вышли из повиновения и начали воевать так, как им подсказывал инстинкт — инстинкт убийства. Им не было никакого дела до тактики своего высокообразованного генерала. Им надо было уцелеть и отомстить врагам за смерть своих товарищей. Они академий не кончали, они не знали, что наполеоновские войска своим сомкнутым строем когда-то разгромили лучшие армии Европы. Но они видели, что Спенсер[3]сильнее Наполеона, и торопились поскорее перезарядить свои карабины, чтобы послать семь раскаленных гостинцев в сторону противника.

Неизвестно, сколько длился этот огневой поединок на ровном поле, но сломить отчаянное сопротивление южан здесь не удалось. Прайс был ранен дважды. Первая пуля засела в левом плече, и долго мешала прицеливаться. Вторая обожгла, скользнув по шее. Он не успел ни перевязаться, ни хотя бы зажать рану, так как потерял сознание.