Читать книгу - "Хищник. В 2 томах. Том 2. Рыцарь "змеиного" клинка - Гэри Дженнингс"

Разумеется, мне было приятно обнаружить, что мужчины все еще находят Веледу привлекательной, что я могу легко соблазнить и очаровать их и что моя женская суть — как в плане физическом, так и в плане эмоциональном — от общения со Страбоном не пострадала. Однако никто здесь, в Новы, не пробудил во мне ничего подобного тому чувству или желанию, что я ощущал по отношению к своему первому возлюбленному, Гудинанду из Констанции. Я не завязывал ни с кем длительных отношений — очень быстро давал отставку тем, кто страстно влюблялся в меня и умолял продолжить наши встречи. Я совершенно не раскаиваюсь, что в то время и как Веледа, и как Торн вел столь вольную жизнь. Не так уж часто мне выпадала возможность расслабиться и вкусить удовольствий — и я вовсю пользовался моментом и наслаждался.

Может, я и вел себя как хищник, постоянно меняя возлюбленных, но зато ни один из них — будь то рожденные свободными мужчины или рабыни — никогда не жаловался на то, что моя любовь причинила им боль. Если кого-то я и заставил терзаться, так это их будущих возлюбленных, а также жен и мужей, которые, наверное, казались им гораздо худшими любовниками по сравнению со мной.

Из своих любовников-мужчин я помню имя лишь одного — звали его Видамер, — и у меня есть на то причина. Хотя я только дважды встречался с ним, мое знакомство с Видамером в Новы привело к другому знакомству — самому удивительному в моей жизни. Мало того, возможно, ни с одним человеческим существом вообще никогда не происходило ничего более странного. Я встретил Видамера на городской рыночной площади (точно так же я встречался с другими мужчинами), мы нашли повод познакомиться и затем продолжить наше знакомство. Видамер был на четыре-пять лет моложе меня, одет он был как любой другой молодой гот, занимающий достойное положение, хотя его платье лишь немного отличалось своим кроем, поэтому я решил, что он визигот, а не острогот. И в самом начале нашей легкой беседы Видамер подтвердил мою догадку. Он объяснил, что приехал сюда из Аквитании, чтобы доставить послание, и пробудет здесь до тех пор, пока не получит на него ответ, после чего вернется обратно на родину.

Это меня устраивало. Я предпочитал приезжих постоянным жителям города. Едва ли Видамер захочет стать моим единственным и постоянным возлюбленным, а стало быть, осложнений можно не опасаться. Однако я предосторожности ради продолжил расспросы, чтобы удостовериться в личности молодого человека. Я был вынужден это сделать, несмотря на то что увлекся им с первого взгляда: Видамер как две капли воды походил на молодого Теодориха. У Видамера были такие же черты лица, цвет волос и сложение, и он был почти так же красив, и его так же мало волновала собственная внешность. Поэтому я в конце концов позабыл об осторожности и привел нового знакомого в свой дом в тот же самый день и ублажал его гораздо больше, чем обычных любовников.

Да и сам я тоже испытал несравнимо большее наслаждение, чем всегда. С одной стороны, Видамер так сильно походил на юного Теодориха, что я мог даже с открытыми глазами воображать, что это он и есть. Однако только внешностью дело не ограничилось. Я всегда представлял себе, что мужские достоинства Теодориха во время любовного акта были восхитительными. И Видамер доказал это с достойной похвалы доблестью.

Я так долго пребывал в состоянии блаженства, что, когда мы с Видамером наконец разъединились, я решил вознаградить его за это рвение, для чего сменил позу и принялся оказывать своему новому любовнику более интимные знаки внимания. Однако когда я склонился над его мужским членом, то увидел, что он был неестественно яркого малинового цвета. Я в ужасе отпрянул и воскликнул:

— Liufs Guth! Ты болен?

— Да нет же! — ответил он, смеясь. — Не бойся, это всего лишь родимое пятно. Потрогай сама и увидишь.

Я так и сделал, убедившись, что он говорил правду.

Вечером я велел Видамеру удалиться, потому что мне надо было переодеться, поскольку я торопился во дворец. Итак, мы с ним расстались, осыпая друг друга пылкими благодарностями, льстивыми комплиментами и выражая надежду, что когда-нибудь встретимся вновь. Сомневаюсь, что Видамер рассчитывал на это, и уж сам я во всяком случае ничего подобного не ожидал.

Однако нам все-таки довелось с ним встретиться еще раз, причем в ту же самую ночь. Я отправился во дворец Теодориха, куда он пригласил своего маршала Торна на дружеское застолье. Я и не подозревал, что этот пир был устроен в честь посланца по имени Видамер. Поскольку присутствовали там только избранные, молодому человеку, разумеется, и в голову не пришло, что одного из придворных он уже встречал в городе при других обстоятельствах.

Но все равно я, что и понятно, почувствовал неловкость, когда Теодорих подвел меня к гостю и приветливо произнес:

— Сайон Торн, прошу любить и жаловать моего кузена Видамера, сына покойного брата моей матушки. Хотя по рождению Видамер и принадлежит к благородному роду Амалов, несколько лет назад он решил попытать счастья при дворе Эрика Балта, короля визиготов в Аквитании.

Я приветствовал его, вытянув в салюте руку, и произнес, стараясь говорить грубым мужским голосом:

— Waíla-gamotjands.

Видамер ответил мне таким же приветствием, ничем не показав, что узнал меня.

Теодорих продолжил:

— Видамер прибыл в качестве посланца с известием, что наш союзник король Эрик и римский король Одоакр заключили договор — отныне Лигурийские Альпы станут границей между их владениями. Разумеется, нас это не слишком касается, но я рад, что мне об этом сообщили и что это известие мне привез Видамер. Мы не виделись с детских лет.

Я вежливо поклонился гостю:

— Желаю тебе хорошо провести время в Новы, молодой Видамер.

— Акх, я уже получил массу удовольствия, — ответил он, без всяких ухмылок или намека на двусмысленность.

Впоследствии, когда собралось побольше гостей, которые пили и разговаривали, я постарался держаться подальше от Видамера. Ну а когда все мы вошли в пиршественный зал и разлеглись у столов для полуночной трапезы, я выбрал кушетку, находившуюся в некотором отдалении от Теодориха и Видамера. Но, должно быть, я все-таки неблагоразумно злоупотребил в ту ночь винами, ибо позволил себе крайне опрометчивое замечание.

Теодорих подробно рассказывал кузену, как он жил все те годы, пока они не виделись, и, чтобы поддержать веселье, старался по возможности говорить о вещах, которые могли показаться забавными. Остальные гости с интересом прислушивались, время от времени разражаясь хохотом. А некоторые даже перебивали Теодориха, дабы шумно поведать присутствующим о собственных похождениях; причем обычно рассказы их были не слишком деликатны, а то и вовсе непристойны. И мне вдруг тоже, сам не знаю почему, страшно захотелось продемонстрировать свое остроумие. Могу только предположить, что, увидев Теодориха и Видамера, сидящих рядом и таких похожих друг на друга, я сам, будучи пьян, перепутал, в каком своем обличье в данный момент пребываю. Во всяком случае, я слишком много выпил, чтобы сообразить: лучше бы мне не привлекать к себе внимания.