Читать книгу - "Курляндский бес - Дарья Плещеева"

Казалось бы, что страшного в воде, в сажени от берега? Разве что наступишь на острый камень или метнется в лицо шустрая стрекоза, кусаться и царапаться некому. Однако парни заорали так, словно бы сам водяной вцепился им в пятки. При этом оба разом то ли в яму ступили, то ли упали, потеряв при этом шапки, – из воды торчали только два затылка, белобрысый и рыжий.

Моряк еще до того обернулся и, держа бревно одной рукой, другой махал на парней, словно бы отгоняя. Услышав же их вопли, он заорал и сам, на сей раз, кажется, по-голландски.

– Выручать надо, а то он за свою бабу их сейчас со свету сживет, – быстро сказал Ивашка.

Тришка первым сорвался и побежал к реке. Ивашка – следом, придерживая свою никчемную саблю.

Толмач Посольского приказа и сокольник ко многому были готовы – к распухшему лицу утопленницы, к ругани, к кулачной стычке, к явлению голой мокрой бабы тоже были готовы, желательно – без рубахи. Но то, что они увидели, сперва лишило их дара речи.

– Ахти мне… – без голоса прошептал Ивашка и, неожиданно для себя самого, выхватил саблю, стал крестить воздух перед собой, приговаривая: – А ну, прочь пошла, прочь пошла!

– Баба-а?! – ошалев, заорал перепуганный Тришка. – Это тебе – баба?! Сам спи с такой бабой! Да чтоб у тебя других вовек не водилось!

Пятясь, он споткнулся о Микишку и тоже сел в воду. Теперь торчали уже три головы – и мимо Тришкиной в опасной близости пролетело острие сабли.

– Уймись, дурак! – Тришка не придумал ничего лучше, как брызнуть в Ивашкино лицо водой. Тут и оказалось, что доблестный вояка от ужаса зажмурился.

Очередной вопль огласил протоку, моряк заорал уже во всю глотку, и лишь виновница переполоха была совершенно спокойна и нежилась на жарком летнем солнышке.

При иных обстоятельствах ее можно было бы назвать красавицей, похвалить за миролюбивый нрав. Но сейчас – разве что проклясть последними словами, самыми гнилыми, какие только есть в русском языке. Потому что это была огромная, двух саженей в длину, пятнистая змея, свернувшаяся на бревне и разве что чуть приподнявшая точеную головку, чересчур маленькую для тела толщиной чуть ли не в мужское бедро.

– Назад, все назад! – закричал Тришка, вставая. – Назад, пока не бросилась! Ивашка, секи ее в капусту!

Ивашка, поняв, что в лицо ему попала всего лишь вода, а не мокрый и холодный змеиный хвост, опомнился, более того – в нем ожили те немногие голландские слова, числом несколько сотен, которые он знал и не путал с немецкими.

– Ты кто такой? – спросил он моряка, выставив перед собой саблю.

– Я Петер Палфейн. Привез животных для герцогского зверинца. Эта гадина убежала в реку, – ответил моряк, выговаривая слова очень отчетливо, что выдавало человека бывалого: когда говоришь с иноземцами, нельзя частить и выражаться витиевато.

Ивашка хотел спросить, неужто гадина до того ручная, что моряк в одиночку бесстрашно собрался вытаскивать ее из воды. Но на голландском он столько слов не знал – пришлось перейти на немецкий, произнося слова медленно и очень внятно. Моряк его понял и объяснил: гадина сейчас не опасна, потому что в реке кого-то изловила и съела. Когда она сыта – на людей не бросается.

– А если бросается?

– Обвивает кольцами и душит. Зацепится хвостом, три кольца намотает – и стискивает. Лошади кости ломает.

– Матушка Пресвятая Богородица… – по-русски пробормотал Ивашка. – А вы, сударь, как поняли, что змея сыта?

– А вы на нее посмотрите. Вот сюда…

В аршине от головы тело утолщалось – там, внутри, был кто-то, кого пятнистая тварь проглотила, и судя по величине утолщения – не иначе, утка.

– Ей этого хватит?

– На две недели, – и моряк, развернувшись к Ивашке спиной, опять потянул на себя бревно.

– Зачем вы это делаете?

– Чтобы вытащить ее на берег. Если она уплывет, то я ее в воде не поймаю. Плавает очень быстро. А на суше поймаю.

– И куда запрете? У вас с собой клетка?

– Зачем мне клетка? Не нужна мне клетка… – И моряк опять запричитал на неизвестном языке, словно бы уговаривая гадину лежать спокойно и не прыгать с бревна. Ивашке доводилось вот этак уговаривать одну упорную вдовушку – и ведь уговорил.

– Что это за наречие? – спросил Ивашка.

– Испанское. Ее привезли на испанском корабле, она понимает по-испански.

Змея зашевелилась. Моряк встал как вкопанный.

– Уйдет в воду, – сказал Ивашка.

– Молчи…

Видя, что Ивашка уже не пугается, а о чем-то сговаривается с моряком, сокольники стали потихоньку выбираться на берег. Там уже стояли те, без кого вполне можно было обойтись, – мальчишки. Тришка замахнулся плетью – они отбежали.

Ивашка меж тем совсем осмелел. Он никогда не был трусом – да и мало найдется смельчаков, что сохранили бы хладнокровие при виде двухсаженной змеищи. И в руке у него была сабля, которой он всегда мог снести гадине голову (о том, что сабля уж года три как не точена, он совершенно не подумал).

– Я помогу вам, – сказал Ивашка, забрел в реку поглубже и ухватился левой рукой снизу за другой конец бревна, на котором устроилась змея.

– А теперь – быстро! – поняв его маневр, приказал моряк и взялся за свой край двумя руками.

До берега оставалось совсем немного, моряк пятился шустро и ловко, Ивашка подпихивал бревно. Змея ехала – что тебе боярыня в колымаге.

Им повезло – пятнистая гадина, пообедав, стала ленива и равнодушна. Пока бревно тащили на берег, Ивашка осознал, что тварь весит не менее трех пудов, и уже ломал голову – как моряк ее потащит, не в охапке же.

Все оказалось очень просто – моряк опустился на корточки, приподнял толстое змеиное тулово и накинул себе на шею. Выпрямился – змея висела на нем, не выражая недовольства. Он умостил добычу так, чтобы толстое место легло как раз на плечо, подобрал хвост, перекинул через руку и всем видом показал, что собрался прочь, вот только подхватит сапоги.

– Э, нет, врешь, – сказал Ивашка. – Братцы, этакое диво нужно доставить к подьячему, пусть полюбуется. Окружайте старика.

Затем он перешел на немецкий.

– Вы, сударь, на нашу землю вторглись, нам эту землю сам герцог отвел. Я должен отвести вас к своему командиру!

– Вместе с Изабеллой?

– Да, сударь. Микишка, возьми его сапоги!

Образовалось целое шествие – впереди Ивашка с обнаженной саблей, за ним моряк Петер Палфейн с тяжеленной гадиной на шее, за Палфейном, на безопасном расстоянии, – Микишка с моряцкими сапогами, за Микишкой – Тришка и Терешка, и все – перемазанные в свисавшей ошметками тине. Сзади следовали ребятишки, пока их не заметил и не отпугнул дозор.

Менее всего думал Шумилов увидеть в своем жилище заморскую змею. Однако пришлось. Моряка привели в горницу, и Ивашка вкратце доложил о событии.