Читать книгу - "Бали. Шесть соток в раю - Роман Светлов"

Мне удалось понять, что за приключениями Рамы и Ситы стоит какая-то индуистская разборка на небесах. В ней участвуют верховные боги Брахма и Вишну. Бог Брахма по одному ему известной причине даровал условную неуязвимость ракшасу Раване…

Стоп. О чем это все? Кто такие ракшасы? И почему бессмертие — условное? Марта пояснила, что ракшасы — это существа, превосходящие человека своей силой и долголетием, но не дотягивающие до статуса богов. Зато они появились на свет еще до создания мира и потому обладают способностями, которые и не снились людям. В общем, народец древний и нецивилизованный. Царство их находится на острове Ланка. Я так понимаю, это Шри-Ланка, или Цейлон, если вспомнить наши школьные уроки географии. Правит над ними ракшас Равана, отчего-то полюбившийся Брахме. Поскольку боги и ракшасы редко находят общий язык, последним от обитателей небесных сфер и Мировых Гор достается не по-детски. И вот, чтобы не подвергать жизнь любезного ему Равана риску, Брахма даровал тому неуязвимость. Неуязвимость от рук и оружия богов.

Равана, как и все ракшасы, — существо своенравное и неблагодарное. Вместо того чтобы возносить благодарственные мантры и петь богам «Ом мани падмехум», он стал преследовать этих самых богов. Унижения и побои довелось испытать многим из небожителей. А Брахма, связанный своим словом, оказался в извечной логической ловушке, будучи не в состоянии взять свои (божественные!) слова назад.

Желая справиться с напастью, бог Вишну решает воплотиться в человеческом теле. Теологическая хитрость: ведь человеческое воплощение — это не бог; значит, Вишну земной вполне может бросить вызов Раване и даже надеяться на победу.

Вишну воплощается в семье царей (а как иначе!) Айдохьи, государства в Северной Индии, в теле Рамы, их старшего сына. В молодости он совершает многие подвиги, а когда наступает время искать спутницу жизни, отправляется просить руки царевны Ситы, живущей в Видехе, другом легендарном индийском государстве. Сита, само собой, не простая царевна, а воплощение богини красоты Лакшми. Условие конкурса, который объявил ее отец для соискателей «царевны-и-полцарства-в-придачу», просты. Некогда ему достался лук самого бога Шивы. Тот, кому удастся согнуть этот лук, становился победителем. Да вот загвоздка: человеческим рукам это не под силу.

Зато Рама, бог на земле, без труда справляется с заданием и возвращается домой вместе с красавицей супругой. Ему бы и стать наследником престола — да только цари, подобно богам, дают порой необдуманные обещания. Вторая жена земного отца Рамы, мачеха героя, припоминает своему супругу, что тот обещал выполнить два ее желания. Во-первых, она хочет, чтобы наследником был объявлен ее сын. А во-вторых, чтобы Рама на четырнадцать лет покинул царский дворец.

Не желая зла своему земному отцу, Рама удаляется в леса, и Сита следует за ним. Собственно, с этого момента и начиналось представление. Безобразная ведьма, доводящаяся сестрой Раване, влюблена в Раму и ревнует его к Сите. Чтобы лишить царевича его супруги, она демонстрирует красоту Ситы своему брату, и тот решает овладеть ею. Не желая вступать в поединок с прославленным воином, Равана использует хитрость. Один из его подручных демонов превращается в прекрасного оленя, появляющегося перед Ситой и Рамой.

Девушка, игравшая олешка, была затянута в зеленое трико, а на ее голове красовались два золотистых рожка. Она была очень гибкой и грациозной, телосложением напоминала китаянку, а возможно, и была ею — из-за толстого слоя грима я не смог рассмотреть черты ее лица. Актриса, изображавшая Ситу, пыталась поймать оленя, но тот ловко перепрыгивал протянутые к его ногам руки и уворачивался от стрел, которые направлял в его сторону Рама.

Солисты по-очереди оплакивали ошибку, которую неминуемо должен был совершить Рама, — но так и не были услышаны. Побуждаемый своей супругой, он, вслед за демоном-оленем, углубился в лесную чащу, изображаемую сидящими хористами, и вскоре покинул сцену.

Едва Сита осталась одна, к ней явился Равана. Ракшаса играл мужчина высокого роста, с накладным пузом, выпученными глазами и кавалергардскими усами, воинственно торчащими в разные стороны. Он явно переигрывал жеманных Раму и Ситу — что и неудивительно: изображать злодеев всегда легче, чем положительных героев. На приближение ракшаса хор ответил слаженным «кечаканьем» и попытался преградить ему дорогу, протягивая руки-ветви. В ответ Равана выхватил кривую саблю и устроил настоящую воинскую пляску вокруг певцов, изображая, как он прорубается сквозь враждебный ему лес. Наконец ему удалось протиснуться в центр сцены, где стояла сотрясаемая рыданиями Сита.

Гордясь своей силой и хитроумием, Равана вразвалку расхаживал вокруг девы, а потом вдруг обратился к зрителям.

— Кто-то тут жалеет плачущую женщину? — спросил он по-английски. Хор тут же замолк, оставив Равану один на один с туристами.

Беседа с главным злодеем — одна из фишек местного представления. Она явно рассчитана на иностранцев, которые к середине кечака начинают чувствовать, что теряют нить происходящего. Если балиец знает сюжет «Рамаяны» сызмальства и не просто смотрит, но вместе с хором соучаствует в приключениях знаменитого воплощения Вишну, то европейцу бывает трудно отделаться от ощущения, что он чужой на этом бурном празднике жизни. Равана не позволяет им заскучать, обращаясь к каждой из групп зрителей на их языке.

— Ей уже целую неделю не дают овсянки — вот она и плачет, — сообщил он под одобрительные смешки англичанам.

— Она хочет познакомиться с Обамой, а муж не пускает ее за границу. — Эта информация была предназначена американцам.

— Правду говорят, что каждый китайский мужчина в своей жизни должен посадить сто деревьев, построить десять домов, в общем, как-нибудь отвлечься от семейной жизни? — спрашивал у хохочущих туристов из Поднебесной Равана. Наверное, по-китайски это звучит очень смешно.

Французам намекнули на судьбу бывшей жены президента Саркози, а немцам напомнили о последствиях пивного фестиваля «Октоберфест». Равана не только определял разные национальные группы. Он расспрашивал об отелях, откуда приехали туристические группы, и передавал приветы барменам, метрдотелям или рыбе, которая сейчас томится в духовках, ожидая возвращения постояльцев на ужин. Русским досталось не слишком много внимания, зато выяснилось, что Равана в курсе шуток на тему питерских хозяев Кремля.

Пока ракшас поднимал настроение зрителей, Сита и участники хора успели попить водички и подставить свои лбы под очередное окропление со стороны брахмана. Сумерки превратились в настоящую ночь. Свет шел только от огней, горящих на «орхестре». Его багрово-красные отблески выхватывали из полумрака лица зрителей, стирая их расовые различия, делая похожими на древних островитян, многие века внимавших одной и той же священной истории.

Неожиданно грянул хор кечака, и Равана в два прыжка оказался рядом с Ситой. Время на разговоры он уже не тратил, схватил девушку в охапку, бросил на плечо и устремился к выходу со сцены.

Дорогу Раване преградил невесть откуда появившийся артист, изображавший царя птиц коршуна Джатаюса. Оба исполнили диковинный воинский танец — то переступая с ноги на ногу, подобно борцам сумо, то поднимаясь на пальцах, словно кавказские джигиты. При этом Равана умудрялся одной рукой придерживать на плече Ситу, а второй — размахивать бутафорской саблей. Схватка закончилась для коршуна печально. В какой-то момент он упал на песок. Торжествующий Равана вместе с добычей скрылся со сцены.