Читать книгу - "Обелиск на меридиане - Владимир Миронович Понизовский"

Милюков поднялся с кресла, открыл дверцу бара, наполнил маленькие, с наперсток, ликерные рюмки:

— «Правопреемники русских царей», «Под святым крестом за веру, царя и отечество!», «Подымем меч христолюбивого воинства!» — голос его звучал иронически. — Бог мой, все это давно кануло в Лету. Идеи реставрационно-монархического белого движения, коими живет русское офицерство, уже негодны. Это очевидно. Там, в России, народ встретил бы враждебно таких «освободителей». Да и как можно вернуться в отечество вооруженным путем? Только с помощью иностранной интервенции. Значит, участие русских в войне иностранцев против России? На том же зарубежном съезде, насколько я знаю, а вы подтвердите, так ли это, Марков-второй прямо заявил: русские люди должны поддерживать интервенцию, какова бы она ни была, даже если ее результатом стало бы разделение России на сферы влияния и на «буферы». Мол, даже такой исход лучше, чем господство большевиков. Так он сказал?

— Да. Почти дословно.

— Ну и как вы относитесь к подобному призыву?

— Решительно не приемлю.

— Рад еще раз убедиться в нашем единомыслии, Антон Владимирович. Если Европа когда-нибудь и пойдет на военное вмешательство, то отнюдь не для того, чтобы облагодетельствовать эмиграцию, а исключительно ради своих корыстных целей. Так неужели же мы, истинно русские люди, отдадим отечество на разграбление?

— Ни в коем случае.

— Очень рад, что так думаем теперь не только мы, левый фланг эмиграции, но уже и вы, офицеры. И даже некоторые русские генералы. Да-да! В последние месяцы я в дружбе, с Деникиным. Антон Иванович выступил нынче в новом качестве — начал писать мемуары. Не читали еще его «Очерки русской смуты»? Просит моих советов… Он — генерал русской армии, а я как-никак генерал российской истории, если говорить без ложной скромности… В этих-то беседах я с удовлетворением и обнаружил, что он тоже против интервенции.

— Любопытно, — с сомнением проговорил Путко. — Тем более что после переворота в Китае и заварухи вокруг КВЖД только и разговоров, что о скорой интервенции.

— Мы с генералом Деникиным единодушны в ненависти к большевикам. Их идеология, взгляд на мир, на историю, в конце концов, противны всем нашим убеждениям. Коммунизм! Исторический матерьялизм!.. — Павел Николаевич задохнулся. То ли от сигарного дыма, то ли от спазмы ненависти. Помолчал, переводя дыхание: — Но… Но Россия!.. Уступить ее чужеземцам? Какие же мы тогда русские?.. — Он еще больше ссутулился, и Антону показалось, что кожаные боковины кресла, как створки раковины, поглотят его. — И все же я верю: можно что-то вернуть.

— Как? Вы только что сами говорили: болото…

— Самовозрождением! — не дал ему договорить Милюков. — Путем преобразования режима, пусть и с сохранением его внешних атрибутов. Там, в самой России.

— Значит, вы считаете, что роль эмиграции исчерпана?

— О нет! Хотя здесь у нее уже нет никакой миссии. Здесь крики со всех колоколен — шепот; все потоки негодующих слов — лишь дым по ветру. Зато там даже один приглушенный голос — колокол!

Путко окончательно понял, к чему клонит собеседник:

— Что же вы предлагаете?

— Помните легенду о «троянском коне»? К сожалению, в эмиграции сейчас нет достаточно воинов, коими можно было бы заполнить чрево коня… Но я убежден, они еще объявятся. Я понимаю: ваши личные интересы сосредоточены ныне на ином… Однако я не теряю надежды: когда придет час, в вашей душе отзовется призыв на подвиг, пусть и безвестный…

Милюков неторопливо, вроде бы без понуждения подталкивал «молодого друга» к решению. Не сиюминутному, а в будущем — как когда-то, много лет назад… Вот так умело, вкрадчиво, исподволь он вербовал, наверное, и тех, кто теперь схвачен там, в Москве. Как говорится, рыбку ловят удочкой, а человека — словами… «Разные инструменты, да оркестр-то, оказывается, один: Милюков — на скрипке, Мульча — на трубе».

Что ж, разговор был небесполезным. И весьма поучительным.

Глава двенадцатая

— Разрешите, товарищ командир?

— Входи. Что-нибудь срочное?

Берзин с удовольствием посмотрел на Оскара. Как всегда безукоризнен, даже франтоват. Выбрит. Светлые усы тщательно подстрижены. Белейший подворотничок. Широкий ремень затянут так, что, кажется, не продохнешь.

— Донесение от Файна, из Мукдена.

«Сегодня, пятого, в шесть утра, белобандой Уварова произведено нападение на почтовый поезд № 3, вышедший со станции Пограничная на Харбин. Пассажиры ограблены. До сорока китайцев и русских уведены в сопки. Четверо убиты, семеро ранены. Среди убитых учительница школы КВЖД Жарикова, среди раненых профессор-геолог Арндт…»

— Уже ознакомлен, — Павел Иванович вернул шифровку. — Что можешь добавить?

— Банда Уварова входит в формирование полковника Аргунова. Орудует в районе Пограничной, откуда совершает налеты на нашу территорию. На ее счету немало убийств по деревням Приморья. Сам Аргунов тесно связан с японцами еще с времен оккупации Дальнего Востока.

— Как считаешь: нападение на поезд — уголовщина или политическая провокация?

— Конечно, белобандиты хотели поживиться. В Маньчжурии они живут впроголодь. Файн дополнительно сообщил, что уваровцы обобрали поезд дочиста, уволокли все, вплоть до постельного белья и посуды. Но… — Оскар снова открыл папку. — Только что в Харбине завершилось весьма важное совещание. Как вы знаете, в дальневосточном регионе за власть над белой эмиграцией до последнего времени боролись две фигуры: глава «Общеэмигрантского союза на Дальнем Востоке» генерал Хорват и генерал Дитерихс, руководитель дальневосточного отделения «Российского общевоинского союза», имеющего штаб-квартиру в Париже. Вот последнее донесение.

— Не в пример европейским николаевцам и кирилловцам, тамошние соперники объединились? — прочитав, удивился Берзин. — Трудно поверить.

— Это так, Павел Иванович. Объединились по требованию главарей белоэмигрантских организаций Харбина, Мукдена, Шанхая и даже тех групп, которые находятся в Японии и Корее.

— Почуяли, что наступают горячие времена? Надо не грызться друг с другом, а действовать сообща?

— По всей вероятности, так. Файн передал, что отныне за генералом Хорватом сохраняются посты главы «Общеэмигрантского союза» и «блюстителя казны великого князя Николая Николаевича» — почетные звания, однако власть целиком переходит к РОВС, то есть к Дитерихсу. Только атаман Семенов со своими головорезами не захотел присоединиться. Не без оснований опасается, что утратит свободу действий.

— Н-да… Насколько я знаю, кредо Дитерихса — вооруженная борьба.

— Совершенно верно, Павел Иванович. Дитерихс уже отдал первый приказ: приступить к вербовке белогвардейцев в так называемый «урало-сибирский полк». Поэтому вылазку банды Уварова можно расценивать не только как нападение с целью грабежа, но и как первый отклик на призыв Дитерихса. — Оскар перебрал бланки: — Поступило сообщение из Дайрена, от Макса. Туда приехал Пу И.

— Вынырнул из безвестия бывший китайский император? Любопытно. О нем не было слышно очень давно.

— Да, после низложения династии Пу И жил как частное лицо под покровительством японцев.

— Почему Макс заинтересовался его прибытием в Дайрен?

— Он считает, Павел Иванович, что