Читать книгу - "Тайны знаменитых пиратов, или "Сундук мертвеца" - Роман Белоусов"

Еще в XVIII веке современники Свифта были уверены в реальном существовании тех стран и на­родов, о которых рассказывал капитан Гулливер. Эту уверенность разделяли и в отношении Уто­пии – страны, описанной Т. Мором, и даже наме­чали послать миссионеров на остров Тапробана (Цейлон), где, кстати говоря, предполагали заодно обнаружить и город Солнца, придуманный Т. Кампанеллой. Так же как на Бермудских островах со временем будут пытаться найти шекспировскую ска­листую «державу Просперо».

Этот небольшой экскурс показывает, какой дерз­кой отвагой надо было обладать, чтобы решиться выйти в море и пуститься в плохо изведанные мор­ские просторы. Плавания Колумба, Васко да Гамы, Магеллана были все равно что в наш век полеты в космос. Это всегда был подвиг, ибо риск был слиш­ком велик, а надежды на благополучное возвращение почти никакой. Моряков подстерегали многие опасности – штормы и бури, голод и болезни, сви­репые пираты и стрелы туземцев.

«Сан-Бенту» миновал мыс Доброй Надежды – надежды на то, что отсюда легко достичь желанной Индии. Камоэнс увидел этот мыс в лучах утреннего солнца. Шторм, разразившийся ночью, кончился. Корабль благополучно обогнул южную точку Афри­канского материка и вошел в Левантское море, то есть в Индийский океан.

Продвигаясь дальше вдоль восточного побережья Африки на север, моряки «Сан-Бенту», как когда-то спутники Васко да Гамы, увидели на обрывистом берегу белый столб. Это была веха – «падран», по­ставленная Бартоломеу Диашом, «предел открытий другого португальского отряда, опередившего нас в этих отдаленных странах», – как сказал Васко да Гама.

Отсюда начинались новые пути, не известные ев­ропейцам. И моряки «плыли наудачу, то разбивае­мые бурями, то останавливаемые штилем и постоян­но окруженные страшными опасностями».

Туземцы, которых приходилось им встречать, производили самое благоприятное впечатление. Камоэнс с симпатией описывает их гостеприимство, пляски, радушие и доброту. К сожалению, они «не понимали их языка и не имели возможности полу­чить от них какие-либо объяснения о странах, кото­рые искали».

Вскоре добрались до безопасной гавани. Это было весьма кстати, так как начались болезни и самая страшная из них – стробут, то есть цинга.

Многие пали духом. Камоэнс, которому также дове­лось все это испытать, пишет: «Тщетно искали мы Индию, переезжая от гавани к гавани; Индия точно убегала от нас… Утомившись надеяться, бесстрашно страдая от голода и жажды, отравленные испортив­шимися припасами, блуждая под новым небом, тем­пература которого удручала нас, лишенные всякого утешения, мы ждали лишь жалкой кончины вдали от нашего отечества».

Однако утешение все же пришло. Наконец пор­тугальцы достигли острова с арабским поселением Мозамбик. А еще через несколько дней, посетив по пути Момбасу, бросили якорь в порту мавританско­го городка Малинди.

Здешний шейх встретил «Сан-Бенту» не очень дружелюбно, хотя был союзником португальцев с тех пор, как здесь побывал полвека назад со своей армадой Васко да Гама.

Было известно, что в Малинди Васко да Гама за­получил знаменитого кормчего, корифея морской науки того времени, Ахмада ибн-Маджида. Правда, настоящее имя его было тогда неизвестно– его на­зывали просто «мавром из Гузерата», или Малемо Кана, что на языке суахили означает: «малемо» – «знаток морского дела», а «кана» – «звездочет», иначе говоря – «знаток морского дела и астроном». Этот кормчий сыграл едва ли не главную роль в откры­тии морского пути в Индию.

Пользуясь тем, что в это время года дул попут­ный юго-западный муссон – необходимое условие для благополучного пересечения океана, – кормчий привел каравеллы Васко да Гамы к заветной цели. 18 мая 1498 года моряки увидели берег. Это была Индия.

Со временем португальцы обосновались в Шауле и Диу, в Каликуте, создали фактории в Кочине, Коилуне, Канануре и многих других местах, большей частью на малабарском берегу. Эти опорные базы в Индии и на восточном побережье Африки, кольцом охватившие бассейны Индийского океана, мощный флот, постоянно находившийся здесь для того, чтобы охранять корабли с товарами от нападения пиратов, сделали португальцев хозяевами района.

Охота за пиратами

Итак, «шесть месяцев ужасной жизни в этом море», как признается Камоэнс в письме другу, ос­тались позади, под ногами была твердая земля.

Встретили «Сан-Бенту», единственный в том году корабль, прибывший из метрополии, торжественно и радостно, как обычно принимали посланцев с ро­дины, но почести и восторги первых минут быстро прошли, и вновь прибывшие оказались в обста­новке далеко не благоприятной.

Когда солдаты, перенесшие многомесячное пла­вание, сошли на берег, они имели довольно жалкий вид. Многие из них так исхудали, что походили на тени, болели цингой, страдали от других бо­лезней. Одежда износилась и выгорела от солнца и соли. Не было даже денег, чтобы досыта поесть в первый день приезда. Так говорит в своих «Воспо­минаниях солдата, сражавшегося в Индии» Родриген да Сальвейра. «Сойдя с корабля и получив свою долю обильнейшего салюта и почестей, тот, у кого не было денег или друзей и родственников, нередко первую ночь после приезда должен был спать на па­пертях в церквах или на судне, стоявшем в гавани пустым, и чувствовал он себя таким бедным и не­счастным, словно после долгих странствий по морю попал во вражеский стан.

Чтобы как-то поддержать себя и не умереть с го­лоду, приходилось нести в заклад плащ и шпагу. Расселяли обычно солдат в хижинах по четверо или шестеро, где они и жили, худея и хирея от голода, так что многие под конец заболевали и умирали».

Предоставленные самим себе, презираемые мест­ными жителями, эти несчастные были хуже «бессло­весной скотины в этом славном Гоа».

К счастью Камоэнса, в Гоа у него оказалось много добрых друзей и почитателей и даже некото­рые его родственники.

Придя в себя и отдохнув, Камоэнс начал знако­миться с жизнью колонии. К этому времени Гоа на­зывали не иначе как Золотым Гоа. И в самом деле, это был один из богатейших городов мира, центр за­морской восточной португальской империи. Здесь красовались дворец вице-короля, дворец архиепископа и королевского совета. Город был застроен красивыми зданиями. А храмы и монастыри всех орденов такие же великолепные, как в Лиссабоне.

Характеризуя экономическое положение коло­нии, Родриген да Сальвейра продолжает в своих воспоминаниях: «Здесь не производят почти ничего из продуктов сельского хозяйства, необходи­мых для жизни. Тут есть только скот, куры, козы и голуби; почва пустынна, бесплодна и камениста, не пригодная для агрокультуры… так что все необходи­мое для питания доставляют из Салсете, Бардеса и прежде всего с твердой земли».

Гоа был местом оживленной торговли. Ежеднев­но, кроме праздников, перед началом мессы на главной улице, названной Прямой, открывался рынок, именовавшийся аукционом. Там же торгова­ли рабами. Говорили, что сама земля от слез не­счастных стала соленой. По масштабам работоргов­ли Гоа уступал лишь двум городам – самому Лиссабону, где распродавали невольников, привозимых со всех концов колониальной империи, и Алжиру, где пираты издавна сбывали захваченный ими живой товар.