Читать книгу - "17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера том II - Альберт Беренцев"

— Моя дочь, — представил я Гудрун немцам, — Принцесса Гудрун, моя наследница. Смотрите на неё! Не пытайтесь делать выводы или осмыслять то, что видите. Просто смотрите!

Гудрун встала на правой стороне трибуны. Все было просчитано, вокруг девушки было чистое пространство радиусом пять метров.

Гудрун помахала толпе рукой. Потом достала из корзинки яблок лежавший там сверху предмет — белоснежный кувшинчик гипербореев, недопитый до конца, запечатанный воском.

Девушка сорвала печать, сделала маленький глоток гиперборейского мёда.

Потом улыбнулась толпе. Прошла минута, две…

Всё было как там, в бункере Аненербе, когда Гудрун пила мёд в первый раз.

Тысячи глаз округлились от восторга и ужаса…

Я же убедился, что яблоки дал ей не зря. Яблоки тут делали все шоу, доказывали, что это на самом деле чудо, а не мистификация.

Гитлер и Гиммлер в Нюрнберге

Михаэль фон Фаульхабер, архиепископ Мюнхена и Фрайзинга в 1917–1952 гг. В реальной истории колебался в своем отношении к нацизму. Публично выражал сочувствие пострадавшим в ходе погромов евреям, через Гёрделера был связан с антигитлеровской оппозицией. Однако впоследствии принял сторону фюрера, заговор 1944 года поддержать отказался, заговорщиков осудил, призывал к молитвам за здоровье Гитлера.

Нюрнберг, Территория съездов НСДАП, 5 мая 1943 12:42

5 мая 1943 года в Нюрнберге, в 42 минуты первого разверзлись бездны космического ужаса, пространство и время порвались, привычные законы физики закончились.

Моя дочка Гудрун Гиммлер оторвалась от бетонного пола трибуны и стала взлетать.

Не так, как взлетает мессершмит, а медленно, плавно и совершенно бесшумно — вертикально вверх.

Гудрун поднялась на метр над трибуной. Недопитый кувшинчик гиперборейского мёда девушка бросила одному из моих охранников, охранник кувшинчик поймал — это было срежиссировано нами заранее.

А Гудрун летела все выше…

Два метра… Три… Пять… Десять метров!

Тысячи немцев, собравшихся на Цеппелин-фельд, ахнули разом.

Я теперь в полной мере осознал, что означает используемое в интернет-рекламе выражение «УЧЕНЫЕ АХНУЛИ». Именно это сейчас и происходило. Только тут ахнули все — эсэсовцы, чиновники, мальчики из гитлерюгенда, работники нюрнбергских предприятий, даже ветераны Первой Мировой, даже толстый штурмовик СА ахнул…

На Гудрун смотрели десятки тысяч глаз, круглых и блестящих от шока.

В последовавшей за аханьями полной тишине Гудрун продолжала взлетать вверх, все ускоряясь, все быстрее.

Оказавшись на одном уровне с циклопической свастикой, венчавший Трибуну Цеппелина, девушка перевернула свою корзинку с яблоками, вывалив из неё фрукты, потом изящно пнула корзинку ножкой — и корзинка улетела прочь, завертелась в воздухе, а потом рухнула к подножию трибуны.

Пара десятков яблок теперь парили рядом с Гудрун, такие же летучие, как она, яблоки вертелись вокруг Гудрун, как луны вокруг планеты.

Девочка с яблоками взлетала все выше, разгоняясь, как ракета на старте…

Гудрун раскинула руки в приветственном жесте, как рок-звезда на концерте или как Иисус на распятии.

Косички девушки вдруг взметнулись вверх, на секунду встали вертикально, как будто были антеннами на голове у Гудрун, но тут же снова опустились.

Подол длинного платья тоже дернулся вверх, на миг мелькнули голые коленки Гудрун. Но до панцушота дело не дошло, трусиков моей дочери толпа так и не увидела, ибо подол тут же опустился обратно, одновременно с косицами девушки.

Почему так?

Я понятия не имел. Мы вчера проводили тесты целый день, но мы так и не поняли, как это работает. Ясно было одно — золотой мёд гипербореев отключает гравитацию, для выпившей его девушки и для предметов вокруг девушки.

А детали этого процесса оставались тайной даже для меня самого и моих соратников по Аненербе. Все, что мы смогли — так это подобрать нужную дозу мёда, чтобы моя дочка продемонстрировала эффектное шоу, но при этом не улетела бы в стратосферу.

Гудрун уже поднялась выше Трибуны Цеппелина, ускорение её взлета постепенно гасло. Еще миг — и девушка просто зависла в воздухе, в полусотне метров над полем.

Гудрун все еще держала руки раскинутыми, как будто хотела тут обнять каждого лично… Она улыбалась толпе.

А толпа была заворожена.

Я сейчас ощущал себя Кашпировским, все эти тысячи немцев теперь были под моим гипнозом, были покорны мне полностью. Я мог сделать с ними что угодно, хоть послать их прямо сейчас на мясной штурм Берлина, против Ольбрихтовской армии. Они бы пошли. Ни один бы не отказался.

Впрочем, я не Гитлер. Я не собирался забрасывать моих врагов немецким мясом.

— Я не причиню вреда никому, кто будет покорен мне — вашему законному королю Генриху Людольфингу, — твердо объявил я в микрофон, — Поймите, что я люблю вас, мои храбрые германцы. Люблю каждого из вас, несмотря на всю вашу глупость. Люблю вас вопреки всем вашим грехам, как велит мне мой христианский долг!

Я глянул на стоявшего рядом кардинала, кардинал чинно покивал, но дополнить мои речи необходимым не счел.

— Забота о германском народе — моя цель, — произнес я, — Разве немцы не заслуживают лучшей жизни, разве немцы не заслуживают мира? Клянусь, еще час назад вы не заслуживали этого! Но теперь — всё иначе. Ныне с вами ваш король, посланный вам Господом ради вашего спасения от скверны нацизма. Ваш король под горой проснулся, мои германцы! И теперь — он должен разбудить вас.

Время просыпаться, мои любимые! Разумеется, я отрицаю демократию. Вы пока не готовы к демократии, ведь демократия — это ответственность. А кто из вас был ответственным последние десять лет, кто из вас был ответственным с 1933 года, когда Гитлер загнал вас в рабство? Ответьте честно, не мне, а себе самим. Воистину, до демократии вам еще нужно дорасти, мои германцы. И я помогу вам.

Вот почему я беру сейчас на себя всю полноту власти в Германии, я провозглашаю Германское Королевство и провозглашаю себя его королем! Германское Королевство — абсолютная монархия. Отныне вы не одни больше в этом страшном мире, полном страданий, отныне ваш король ведет вас. Ведет от тьмы к свету!

Гудрун начала медленно снижаться, плавно опускаться вниз, сначала спускаясь едва заметно, а потом — все ускоряясь.

А на трибуне появился Гротманн. Хотя сценарий никакого его появления сейчас не предполагал…

— Рейхсфюрер… — Гротманн подошел ко мне и тревожно зашептал мне на ухо.

—